В этот момент из-за поворота показался троллейбус. Наверхусветилась табличка «Следует в парк», но, увидев меня, водитель притормозил иоткрыл дверь. Я запрыгнула.

Кондукторша дремала, свесив голову на грудь, а япристроилась у окна. Троллейбусный парк находился в трех остановках от моегодома. Поблагодарив водителя, я двинулась далее пешком. Тут меня осенило, чтодомой мне вроде бы идти не следует: если у этих типов есть моя фотография (аони об этом сказали совершенно определенно), то уж адрес мой точно имеется.Куда же мне, горемычной? Знакомых полгорода, есть среди них такие, к кому и вчас ночи можно заявиться без угрызений совести, но ведь свой визит придетсякак-то объяснить. К тому же идти домой все равно надо: в кошельке у меня всегосотня, паспорта с собой нет. В такой ситуации разумнее делать вид, что я ничегоне понимаю и поэтому не боюсь. Если человек срывается в бега, это наводит наразмышления. Опять же Алька может позвонить… и вообще.

Я продвигалась к дому и вскоре продвинулась до такойстепени, что смогла увидеть свой подъезд. К сожалению, не только его. Пососедству с подъездом нагло стоял джип «Тойота». Выходит, это они караулилименя в парке, а теперь дожидаются здесь. Я подняла голову, свет в окнах моейквартиры призывно горел. Может, это другие? Думают, что я дома и никуда не выходила?Те или не те, а в подъезд пробраться как-то надо. Я свернула за угол иостановилась возле третьего окна. Поднялась на носки и постучала. Ждатьпришлось долго. Наконец послышался пьяный мужской голос:

— Чего?

— Вадик, — позвала я.

Вадик встал на подоконник и высунулся в открытую форточку.Сфокусировал зрение и удивился:

— Танька?

— Я. Слушай, открой окно.

— Зачем? — еще больше удивился он.

— Я к тебе влезу.

— Так у меня вроде дверь есть.

— Не могу я через дверь, гад один привязался, уподъезда стоит.

— Может, дать ему по шее? — предложил Вадик,открывая окно. — Дотянешься?

— Не-а, табуретку подай.

Он подал, я влезла в окно, после чего Вадик, рискуявывалиться, втащил табуретку. Окно заперли, а свет включать не стали. Вадикпоглядывал на меня с интересом. Был он когда-то моим одноклассником, а теперьалкоголиком и частенько забегал ко мне стрельнуть денег на выпивку, при этомкаждый раз вспоминая, что в четвертом и частично в пятом классе был в менявлюблен.

— Чего за тип-то? — спросил Вадик.

— Говорю, пристал, гад. Боюсь, не стоит ли он возлеквартиры.

— Хочешь, чтобы я проверил?

Я-то хотела, а вот Вадик — не очень. Помялся и пошел квходной двери.

— Вадик, — позвала я, протягивая ключи, —заодно уж и в квартире посмотри.

Он моргнул, но с очередного перепоя, да еще поднятый спостели ночью, соображал плохо и пошел. А я стала ждать. Вернулся он через пятьминут.

— Никого там нет, — заявил вроде бы обиженно идобавил: — Танька, у тебя там в холодильнике водка стояла, на донышке…

— Выпил, что ли?

— Ну…

Я махнула рукой и отправилась к себе. Заперлась, прошлась поквартире, заглянув во все щели, потом рухнула на диван и пожаловалась:

— Просто ужас, как все перепуталось!

Минут через пять я выключила в комнате свет и осторожноподошла к окну. Джип стоял на месте. Разглядеть, кто там внутри, возможным непредставлялось, а просто так пялить глаза быстро надоело, и я пошла спать.

Снились мне грязные простыни, я их зачем-то развешивала впалисаднике на нашей даче, а мама, стоя на крыльце, укоризненно качала головой.

Я открыла глаза и тревожно посмотрела на часы: 5.45.Вскочила и кинулась к окну. Джип все еще торчал под окнами, я нахмурилась.Что-то в нем было странное. Я прошла в кухню, заварила кофе и стала наблюдатьза тем, как трудится наш дворник, дядя Вася из тринадцатой квартиры. Он мелдорожку перед подъездом, неумолимо приближаясь к джипу, а я вышла на балкон ихмуро уставилась на дверь со стороны водителя. Она была открыта. Не распахнута,нет, а чуть-чуть приоткрыта, точно что-то ей мешало. Я присмотрелась и понялачто: мужской ботинок. «Это как же он сидит?» — изумилась я, потом, швырнувчашку в мойку, бросилась к двери и, забыв одеться, в футболке, в которой спала,и босиком выскочила на улицу.

Дядя Вася как раз поравнялся с джипом, я подбежала и дернулана себя дверь машины. После чего мы с дворником переглянулись, он сказал: «Матьчестна…», а я: «Мамочка…» и оба устроились на асфальте, потому как на ногахустоять было трудно: в «Тойоте» друг на друге лежали два трупа. Без голов, тоесть они вроде бы были, но в таком виде, что лучше б их и вовсе не было. Вместолиц — кровавая каша. Мы еще раз переглянулись с дядей Васей и дружно заорали.Орали мы довольно долго и громко, пока в своем кухонном окне не возник Вадик ине спросил:

— Вы чего, спятили, что ли?

— Вызови «Скорую»! — крикнул дядя Вася, матюгнулсяи добавил: — Нет, милицию.

— А зачем? — удивился сосед. — И чего вы наасфальте сидите? — По утрам Вадик всегда малость заторможенный.

— Да звони ты в милицию, олух! — заорала я,наконец-то приходя в себя. — Здесь людей убили.

Слово «убили» оказалось магическим: разом в большинстве оконвозникли лица — мужские, женские и даже детские, а возле джипа вскоре собраласьтолпа.

Кто-то все-таки вызвал милицию, и они приехали. К меступроисшествия пробираться им пришлось сквозь сомкнутый строй граждан.

— В чем дело? — спросил пожилой коротышка впогонах капитана, и все разом заговорили. Больше всех старался дядя Вася,красочно рассказывая, как обнаружил покойников, отведя себе в рассказе ведущуюроль, чему я по понятным причинам не препятствовала, потихоньку выбралась изтолпы и сбежала домой.

«Выходит, это те самые, что поджидали меня в парке, —носясь кругами по комнате, лихорадочно думала я. — Задание оба разапровалили, и в лесу, и в парке, и их за это убили, а может, не за это, подиразберись».

Вдоволь набегавшись, я постояла под душем, а потом решилалечь спать: голова болела, а чем себя отвлечь от горьких мыслей, я не знала.Сон, как известно, все лечит, и я забралась под одеяло. К этому моменту убитыхувезли, машину тоже, милиция отбыла, толпа рассосалась, и под окнами стихло.