кресле, сложив руки на коленях и глядя на огонь в камине, пристально посмотрел на графа своим тянущимся к земле обвисшим лицом геометрией скул и розовой полоской под нижними оттянутыми веками, напоминая породистого бульдога. Голова его была чисто выбрита и судя по виду этого человека помнила ещё белый хорошо накрахмаленный парик.

–Мои предположения не имеют большого значения для нашего дела и поэтому я стараюсь их не строить, Вениамин Юрьевич. – Уклончиво ответил граф.

– Ты себя не принижай, и предположения строить надо, глупых выводов только не делать. Понимаешь о чём я? Вот если бы ты верно всё предполагал, мы бы не столкнулись сегодня с тем, что один из новоиспечённых коммунистов вышел из-под контроля. Володя Неклюдов, у них есть такой. Вот полюбуйся, вчера написал человеку, который их курировал. – Архонт протянул графу записку.

На аккуратно сложенном листке почтовой бумаги, играющими вдоль строки в чехарду буквами, было написано:

«Товарищ Златов, не знаю есть ли смысл ещё Вас так называть, в связи с очевидным расхождением целей организации, которую вы представляете, с целями нашей партии, нами, то есть советом партии, было принято решение разорвать с Вами и с товарищами, поддерживающими Вас, все сношения и действовать самостоятельно во благо великого дела народной революции.

P. S. Довожу это до Вашего сведения в память о нашем плодотворном сотрудничестве. Из уважения, так сказать».

Граф дочитал, и некоторое время не отводил глаз, словно ожидал увидеть ещё что-то на этом кусочке бумаги.

– Из уважения, так сказать. – процитировал последнюю фразу записки архонт. – Ты только представь что будет, если у нас разведутся неподконтрольные коммунисты!

– Мне даже представлять такого не хочется. – Сказал с наигранным ужасом граф. – Что я могу сделать в сложившейся ситуации.

– От Володи, бунтаря этого надо избавиться только тихо. Я знаю у тебя есть человек подходящий. В наших делах несведущий и нуждающийся в помощи. Привлеки его, только аккуратно, лучше под сторонним предлогом, борьбы всего хорошего против всего плохого. Ну ты знаешь, как это делается.

– Хорошо, мой Анатоль у нас на крючке и взялся выполнять такого рода работу. Тем более он один из нас и принёс клятву. Но есть проблема, он не убийца, по-тихому делать дела не умеет. Бретёр, дуэлянт, картёжник – это да. Подбить его разобраться с человеком вызвав на дуэль – идеальный вариант. А тихое убийство вряд ли. В прошлый раз он столько шума натворил. Устроил кровавую дуэль, сам едва жив остался. Весь Петербург судачит и это в наше время, когда двадцатый век настал и о дуэлях забыть давно пора.

– Ну дуэль – это всё-таки по-мужски, благородно и честно. – Сказал немного ментально архонт и в его потускневших от времени глазах блеснул огонёк прежней страсти. – Но с коммунистами у него уже есть опыт. Настеньку нашу он хорошо из их лап вытащил и с подобной шайкой отщепенцев разобрался в одиночку.

– Но сколько крови пролил, я за ним неделю прибирался.

– Ну это может и неплохо в данном случае, пусть остальные остерегаются нахальничать. Ты главное, замотивируй его верно и вперёд. Для нас в любом случае сейчас важна борьба сословий. И мы будем разыгрывать эту карту, я думаю, ещё лет пятьдесят или сорок. Так что твой Анатоль прекрасный вариант.

– Хорошо, как скажете Вениамин Юрьевич.

– Вот и славно, постарайся дорогой мой. Промах для нас сейчас недопустим. – Архонт протянул графу рубин для поцелуя, и аудиенция была закончена.

В офицерской столовой было людно, шумно, жарко и весело, Анатоль доедал щи рядом с сослуживцами и готовился перейти ко второму, когда сзади на плечо ему легла чья-то холодная рука, обернувшись, он увидел графа. Хмурое лицо этого постоянно серьёзного человека казалось особенно бледным.

– Я прошу прощения за то, что не вовремя. Но, можно на пару слов.

– Да граф, конечно. Можно одну минуту, я суп доем.

– Хорошо, разговор предстоит долгий, мы не спешим, я подожду.

Офицеры отлично знали графа и ни для кого не было удивительным его появление. Поэтому он, поздоровавшись с сидящими за столом, присел на стул чуть в отдаление. Анатоль не заставил себя долго ждать, и после того как граф предложил продолжить обед в месте где можно пообщаться без посторонних ушей, они отправились в ближайший приличный ресторан.

Некоторое время Граф молчал, и предполагаемая срочность разговора начала выглядеть для Анатоля непонятным фарсом, прежние отношения между ними были подёрнуты ряской последних событий и Анатоль, положа руку на сердце, предпочёл бы не встречаться с этим человеком вовсе. В душе он клял тот день, когда они познакомились, и быть обобранным подлым шулером или, даже столкнуться с ним на дуэли, выглядело с высоты прошедших лет, гораздо меньшим злом чем всё происходящее после вступления в ряды тайного общества.

Но надо отдать должное Иллюминатам, естественным образом синтезированным для Анатоля в персоне графа, они действительно не бросали своих адептов в беде и используя человека, обязательно вознаграждали за службу. Все возникшие финансовые и жилищные трудности Анатоля были решены этими людьми в короткое время и последствия его скверного промаха изглажены с лица светской жизни на котором уже начала появляться неприятная мина. Единственное чего не могли вернуть никакие всесильные правители мира сего, это потерянного друга и чувства собственного достоинства. Размышляя о содеянном, Анатоль всё больше терял самоуважение, а Николай разорвал с ним отношения, считая своего прежнего друга чуть ли не безумцем. Страх смерти был чужд Анатолю, он слишком много раз прогуливался с ней рука об руку и перестал бояться костлявую. Из всех вероятных несчастий, которых он старался всеми силами избегать его пугала больше всего возможность тюремного заключения, потеря личной свободы. На втором месте был страх перед утратой достоинства. Поэтому, когда ему пришлось выбирать между заключением и сделкой с совестью он выбрал сделку, не зная ещё, насколько она будет глубокой. Ну и, конечно, слёзы обаятельной Анастасии сделали своё дело. Вечерами после и во время выздоровления она продолжала баюкать его воспалённый разум, сглаживая острые углы восприятия реальности.

 Собравшись с мыслями, граф начал говорить, но суть его речи петляла среди пафосных фраз и ускользала от слушателя, заставляя насторожится. Он верно осознавал, что Анатолю, для того чтобы дальше эффективно выполнять задания Иллюминатов, необходима правильная моральная мотивация. Иначе апатия, идущая по пятам за бравым офицером, лишит последнего окончательно воли к жизни и тот без страха примет смерть от руки какого ни будь повесы или революционера. Поэтому Евграф долго распространялся о пользе тайной деятельности, направляющей мир к свету истины. Вспоминал слова великого русского писателя, о необходимости объединится добру против зла. Не