Патрульный стиснул зубы. Холодная ярость захватила его, он медленно и с угрозой произнёс:

– Говори, где мой сын, псина!

Оборотень расхохотался, хрипло, с каким-то мерзким подвыванием. И в этот момент Семён ударил. Стремительно, снизу вверх наискось. Волколак отшатнулся, но всё же, кончик дедовой сабли достал его, пропорол шкуру и задел нижнюю челюсть. С рычанием и яростью чудовище бросилось на патрульного.

Коготков даже не осознал, как получил сильнейший удар в грудь, от которого отлетел на пару шагов и упал на спину. В следующий миг, оборотень придавил его к полу, осклабился. Сабля лежала всего в полуметре, но теперь нечего было и думать, чтобы достать её. Морда твари нависла над лицом патрульного.

– Что же ты, Семён, – прохрипел морда, – родственника псиной назвал.

И в этот момент Коготков понял, кто перед ним и ужаснулся. Это… это существо он сам пригласил к себе в дом! Эта тварь сидела в паре метров от Димки! А теперь…

Вдруг рука патрульного наткнулась на что-то в кармане куртки. Мгновение, и шокер с треском вонзился оборотню в бок. Волколак взвизгнул, отшатнулся, непонимающе заморгал глазами, пытаясь справиться с судорогой. А Семён, освободившись, в один миг дотянулся до сабли и стремительным ударом пронзил чудовище насквозь. Оборотень вскрикнул, пошатнулся и всей тяжестью мёртвого тела рухнул на Коготкова.

– Да на хрен нужны такие родственники, – прохрипел Семён и отвалил тело волкалака в сторону. С трудом поднялся на ноги и тут же поспешил к Ипполиту.

Когда он вбежал в кабинет, Шубин был ещё жив. Он сидел, прислонившись спиной к стене, бледный и неподвижный. Шея его была разорвана, из неё толчками, уже слабыми, сочилась кровь.

– Сейчас, Пол! Сейчас! – Семён бросился на колени перед другом и напарником, срывая с себя куртку, надеясь сделать жгут хоть из чего-нибудь.

Но Ипполит слабо покачал головой, и от этого едва уловимого движения в Семёне всё похолодело. Ничего уже нельзя было изменить, Ипполит умирал. Лицо его, такое привычное, было неестественно бледным и спокойным, оно казалось черно-белой фотографией себя самого, лишь фотографией, застывшим навсегда снимком. Но вдруг губы Ипполита дрогнули – он что-то прошептал. Коготков приблизился и с трудом расслышал слова: «… но вижу я среди облаков дорогу». На мгновение в глазах Ипполита промелькнула улыбка. И ушла, вместе с жизнью.

И тогда Семён закрыл лицо руками и закричал. Заревел, точно дикий зверь, выплёскивая ярость и боль. Затих. И в этот момент что-то толкнуло его в колено. Это было яблоко.

Глава XX

Когда открылась дверь и вошёл дед Потап, Варвара вскрикнула и сильнее прижала к себе Димку. Бежать им теперь было некуда. А между тем, за Потапом нервной ломанной походкой вошла Светуля с большим старым чемоданом в руках, за ней – один из близнецов.

Родственнички не торопились. Глеб, а это, похоже, был всё-таки он, оглядевшись, прошёл в угол и сел на пол. Над его головой тут же погасла лампа. Светуля своими острыми пальцами принялась ощупывать стены. А дед Потап, широко улыбаясь, уверенным шагом направился прямо к кокону.

– Ну что? Здравствуй, Варвара, – сказал он осклабившись. – Не далеко вы убежали.

Варвара не ответила, она была растеряна. А дед, меж тем, оглядел кокон, поцокал языком.

– Я ведь тебя, Варенька, озолотить хотел. А теперь что? Сидите здесь, как куры в курятнике. Неужто тебе этот шерстяной мешок дороже сына?

– Не слушай его, Варя, – тихонько произнесла Надежда. – Кокон ему не сломать. Главное, не выходите за круг.

Потап засмеялся.

– Не сломать, говоришь? А ты у нас вообще кто? А! Вспомнил… Как же! Ну бабуля твоя теперича за всё перед нами ответит.

– Она здесь не причём, – резко ответила Надежда. – Я здесь по своей воле.

– По своей воле… – передразнил дед. – Да у Агафьи без разрешения даже мухи не гадят. Считай, девчуля, ты сама мне её голову принесла.

Ведьма опустила взгляд.

– Я здесь по своей воле, – упрямо повторила она, впрочем, голос её звучал теперь куда тише.

– М-да-а-а, – протянул Потап, – положеньице у вас гнилое, как пень болотный. Но уж я проявлю великодушие. В последний раз. Отдай мне кота, Варенька, – отпущу тебя с сыном. А нет, так пеняй на себя, кости ваши Гавриле достанутся.

Варвара поёжилась, посмотрела на Ваську. Шерсть на загривке у него стояла дыбом, а сам он, точно древняя бритва Коготкова-старшего, издавал угрожающее шипение. Перевела взгляд на сына. Тот шипения не издавал, но в серых мальчишеских глазах читалась отчаянная решимость, как водится, помноженная на упрямство.

– Не отдавай Ваську, мам, – прошептал Димка.

Мать ласково погладила его по голове, расклад был ясен. Васька – член семьи. А вот Потапу она не доверяла ни на грош. Да и Надежда наверняка имела козырь-другой в рукаве, так что…

– И не собираюсь, – ответила Варвара сыну. – Такого кота отдавать – дураком быть. Скажите, Надя, вы же как-то планировали с ними справиться, да?

Ведьма нервно выдохнула и усмехнулась:

– А то как же, я их для того сюда и привела, – с этими словами она вскинула руки и что-то быстро начертила в воздухе.

Противоположная стена тут же пошла волнами, и в ней Варвара, к своему ужасу, увидела сначала огромную пасть, затем голову и плечи – из стены, обрушая штукатурку на пол, вылезал дракон. Натуральный, всамделишный дракон! Димка от изумления открыл рот. Но в отличие от матери, мальчишка не испугался: он-то понимал, на чьей стороне чудовище! А дракон тем временем открыл пасть и заревел так громко, что задрожали стены.

«Сейчас он их всех сожрёт», – подумала Варвара и уже хотела закрыть Димке глаза, но тут Светуля растопырила пальцы и что-то гаркнула. Её резкий голос и непонятные слова будто плетьми хлестнули Надю по рукам, та вскрикнула и отпрянула назад, чуть не упала – Варвара едва успела поддержать её. А дракон застыл. Вылезшая уже было голова взяла и осыпалась на пол, превратившись в серую бесформенную груду.

– Это больше не твой мир, девочка, – сказала Светуля и засмеялась.

Противный это был смех, прямо до мурашек.

– Тварюга! – грозно произнесла Варвара, сверкнув на неё глазами. – Надя, вы как?

Ведьма выпрямилась. Лицо её было озадаченным: Надю переиграли на её собственном поле.

– Тятенька, а не разбить ли нам эту скорлупку? – обратилась к Потапу Светуля. Глаза её неприятно блестели.

Потап усмехнулся:

– Попробуй, дочка.

Варвара видела, как напряглась, приготовившись к схватке, Надежда. Но Светуля не спешила произносить заклятья. Вместо