как тогда перед проходом – ослепительно ярко и радужно. Тень зашипела, рванула назад, но Коготков удержал её и тут же саблей перерубил пику пополам. С усилием выдернул из собственной груди и, перехватив, как дротик, с силой метнул в мастера над тенями. Пика пронеслась через зал кривой чёрной линией и вонзилась Глебу в живот. Тот вскрикнул, и тотчас все тени, атаковавшие Семёна, рухнули на пол, разлетелись призрачными лоскутами темноты.

– Ах ты, сволочь! – крикнул Гневко и, схватив свой страшный топор обеими руками, точно бык попёр на Семёна.

Как тень за отцом проскользнула Светуля, в её тонкой руке был зажат кинжал. И если Гневко шёл на своего врага уверенно и бесстрашно, то его дочь стала обходить Коготкова со спины.

– Здесь ты умрёшь, – прохрипел рогатый принц.

Семён не ответил. Он атаковал, решительно и быстро. Но Гневко отразил удар и древком топора достал Коготкова в скулу. В голове у патрульного зазвенело, но он устоял на ногах. Отступил на шаг. В следующий миг над ним взметнулся топор. Семён ушёл в сторону, попытался рубануть иномирского принца саблей – безуспешно. Атаковал снова – снова ничего не вышло.

А Гневко, между тем, стал понемногу отступать, оттягивая патрульного на себя и давая возможность дочери зайти ему в спину. Но и Семён не бездействовал. Он знал, что как бы там ни было, а сабля быстрей топора, и поэтому, не раздумывая, пошёл в новую атаку. Гневко парировал несколько ударов, но натиск патрульного всё нарастал, и тогда рогатый принц испугался. Попятился. Оступился. Взмахнул руками, чтобы не упасть. Семён вскинул саблю для решающего удара, но вдруг чёрная тень метнулась ему под руку, и вместо Гневко он разрубил её.

Оглянулся на Глеба – тот вставал, от раны на животе не осталось и следа, глаза его вновь сверкали чернотой. Повинуясь его воле, к патрульному снова устремились тени. Коготков уложил одну, вторую. Третья кинулась на него.

В этот момент Варвара вскрикнула – за спиной у Семёна, зажатый в тонкой Светулиной руке, блеснул кинжал. Но Васька успел вперёд – маленькой радужной молнией он пронёсся по залу и, прыгнув, вцепился Светуле в волосы. Та завопила. Семён, не останавливаясь ни на секунду, ударил на звук. Сабля просвистела в воздухе и перерубила ведьме шею, но вместе с шеей она попала и по коту. Зал вспыхнул и тут же погрузился во мрак.

В темноте Семён слышал, как закричал Димка – мальчик бросился к Ваське, ломая защитный кокон. Надя тоже что-то кричала и пыталась колдовать. Варвара бежала к нему. А он, отец семейства, богатырь-патрульный, пошатнулся – на него навалилась тьма. Сабля выпала из руки и беспомощно звякнула о доски. Тени захватили его, они проникли в глаза, в лёгкие, не давали дышать, останавливали сердце. Семён сделал слабый шаг навстречу Варваре и упал. Попытался подняться, но огромная всепоглощающая чернота придавила его к полу.

Гневко одной рукой перехватил Димку и легко, как щепку, бросил его в Варвару. Мать и сын упали точно сломанные куклы. Теперь их некому было защитить. И даже Надя, даже Надя опустила руки, потому что волшебство просто перестало работать.

В темноте глаза принца светились, точно кошачьи, и в этих глазах была смерть. Он подошёл к неподвижному Семёну и занёс над богатырём топор. Секунду, и голова патрульного покатится по доскам. Но вдруг Гневко замер. Он услышал звук, которого здесь не могло быть – нарастающий гул мотора.

Всё случилось мгновенно. Вспыхнул свет. На стене, круглый как блюдце, открылся портал, и оттуда, грохоча железом и слепя фарами вынырнула красная нива. Машина резко затормозила в центре зала, дверь распахнулась, кто-то выскочил в темноту, и тут же раздались выстрелы. Один. Два. Три…

И наступила тишина. Тишина и темнота, и сотни вопросов у тех, кто остался в живых. Мерцания портала и света фар было недостаточно, чтобы осветить весь зал – по углам его всё ещё прятались тени. Они роились там, по-прежнему страшные, но вместе с тем беспомощные – их мастер лежал распростёртый у стены, убитый пулей майора.

Олег Васильевич подбежал к Семёну и, отстранив Варвару, попытался нащупать на шее патрульного пульс. Пульса не было. Дыхания тоже. Он перевернул товарища на спину и начал непрямой массаж сердца. «Раз, два, три… – тело Семёна содрогалось под толчками сложенных крест на крест ладоней, – пять, шесть, семь…» Семён не двигался, не оживал, в широко распахнутых глазах застыла предначальная тьма. Майор злобно выругался и упрямо продолжил: «Раз, два, три…»

– Да выпустите меня уже отсюда, ироды! – послышался знакомый старушечий голос.

Надежда в один миг подскочила к ниве и, откинув спинку водительского сиденья, помогла бабушке выбраться из машины. Агафья недовольно глянула на Оксану и поспешила к лежащему на полу патрульному. Небрежно отодвинув майора в сторону, она опустилась на колени и положила Коготкову на грудь свои сухие мозолистые ладони.

– Чуть не опоздала, – проворчала бабушка.

И тут же её руки засветились золотым, точно солнечным, светом. Семён вздрогнул, тело его стало корёжить судорогами. Чернота в глазах вспыхнула ненавистью, и вдруг резким движением патрульный схватил бабку за горло. Сдавил. Рука богатыря должна была сломать старушке её хрупкую шею, но Агафья не дрогнула, даже бровью не повела. Только поток света, лившийся из ладоней, усилился.

Их противостояние длилось секунду или две. Затем Семён обмяк: тени исчезли. Тело его наполнилось мягким золотым светом, и в нём уже не осталось места для черноты. Лицо Коготкова стало безмятежным и почти детским. А спустя пару мгновений, он, наконец-то, пришёл в себя.

– Семён! – крикнула Варвара и бросилась обнимать мужа.

– Ну вот и славно, – сказала довольная Агафья.

Затем повернулась к Оксане с майором и, подбоченясь, произнесла с укоризной:

– Что ж вы меня в машине заперли, ироды?

– Да не запирали мы! – возмутился Олег Васильевич. – Там же ручка на кресле, и дураку…

Под пристальным взглядом Агафьи майор смолк.

И вдруг раздался Димкин голос:

– Мам… – произнёс он тихо, – мам…

– Батюшки! – всплеснула руками Варвара. – А где ж кот-то?

Глава XXII

Агафья усмехнулась и несколько раз принюхалась, точно Баба Яга. Чихнула и, вглядываясь куда-то в темноту, отошла на пару шагов от света.

– А ну, кыш отсендова! – велела старуха и замахала на кого-то руками. – Кыш! Кыш!

Димка ахнул – повинуясь воле колдуньи темнота дрогнула и вдруг перестала быть однородной. Стая потревоженных теней разлетелась в стороны, открывая небольшой мутный кокон, наподобие того, в котором ещё недавно прятались Коготковы.