Живот пронзает чувственная тяжесть. Я не совсем готова, но Паша не видит в этом проблемы. Я тоже. Он уверенно протолкавается внутрь, предерживая свой член рукой и легонько толкаясь мне навстечу. Помогаю ему, напрягая бёдра.

— Ммм… — стону, обнимая его голову руками и устраиваюсь поудобнее, вертясь и кладя стопы на его разведённые колени.

Он большой. И чувствуется так потрясающе.

Я хочу забыть весь секс, который был у меня до Благова. Вообще ничего не хочу помнить. Почему мы с ним не делали этого раньше?

Приподнимаюсь и опускаюсь с лёгким стоном. И опять. Я люблю его. Это он. Это не кто-то там, это мой Благов.

— Да что ж за пи*ц такой… — стонет Паша, стискивая меня в руках так, что я не могу пошевелиться. Шумно дышит, зарывшись лицом между моей шеей и плечом. — Не двигайся…твою мать…

Кладу голову на его плечо, слушая его дыхание и стук его сердца. Он пульсирует внутри меня, от чего я жмурюсь и сжимаюсь вокруг него. По его щеке бежит капелька пота, приподнимаю голову и слизываю её языком, шёпотом заметив:

— Солёный…

Благов стонет и дёргает меня за волосы, заставляя откинуть голову. Смотрит на меня свирепо, потом набрасывается на мои покрасневшие и немного воспалённые губы, одновременно шлёпая меня по заднице. Сжимает её и начинает вбиваться в меня, двигая мои бёдра навстречу своим. Принимаю его толчки, постанывая. Это всё что мне остаётся, потому что пошевелиться я не могу.

Паша кончает через минуту, резко выходя из меня, и со стоном требуя:

— Сожми меня, быстрее…

Обхватываю его член ладошкой и провожу по нему вверх и вниз. Он такой большой и твёрдый. Я не извращенка, но кажется, обожаю мужской член. Вернее, не мужской, а Пишин. Я хочу его попробовать. Каждую венку обвести языком. Благов мгновенно взрывается, покрывая мои руки горячей спермой. Член дёргается в моих руках, а Паша шумно дышит, запрокинув голову и сжав зубы. Его шея так напряжена, что вздулись вены и вообще, весь он подо мной каменный.

— Ты не надел презерватив… — продолжая двигать рукой, замечаю я, чтобы сделать вид, будто меня это волнует.

— Да что ты! — злится он, обхватывая мои плечи и резко укладывая меня на спину. Становится на колени в уже знакомую мне позу и дёргает мою попу на себя. Целует внутреннюю сторону моих бёдер, сначала с одной стороны, потом с другой. Трётся об неё носом и говорит, глядя на меня поверх моих разведённых ног. — Щас ты у меня поорёшь, заноза моя, бл*ть, в заднице…



Грустно смотрю на проносящиеся мимо улицы Москвы. Время на часах девять вечера, уже зажглись фонари. Воздух свежий и уютный. Паша открыл окно и выключил кондей.

Натягиваю его толстовку на колени, потому что прохладный поток лизнул кожу.

— Холодно? — спрашивает Благов, заметив моё движение.

— Нет… — отвечаю, подняв на него глаза и улыбнувшись, добавляю. — Щекотно.

Его проницательный взгляд изучает меня секунду, от чего я, как обычно, чувствую себя прозрачной и как на ладони.

Он всё в тех же шортах и футболке. Расслабленно ведёт машину.

Отворачиваюсь к окну, снедаемая тоской.

Не нужно быть гением, чтобы понять — я не хочу с ним расставаться. Тёплый летний вечер за окном только сгущает мои печали. Я хочу остаться с ним. Я не хочу домой. Меня там ничто не ждёт, кроме работы над новой методичкой, за которую я точно не возьмусь.

Но, он везёт меня домой. Он летит на какую-то встречу в Барселону. Вернётся во вторник. А в среду у него день рождения.

С кем он встречается? Это связано со вчерашней историей?

Я ничего о нём не знаю. Чем он занимается, чем живёт?

Его квартиру можно описать двумя словами — гигантскость и стерильность. Она двухкомнатная, но по этим комнатам можно прокатиться на велике. Стены белые. Мебель по пальцам пересчитать. Кровать, две тумбочки, диван, плазма на стене, кухонный гарнитур и большой гардероб.

Он не жил в этой квартире.

Где он жил я знать не хочу.

Моё платье, или то, что от него осталось, поместилось в карман его толстовки. Наверное, при наличии естествоиспытательского интереса, его можно было бы пропустить через кольцо или типа того. В самом деле, о чём я думала, когда его надевала?

Снова смотрю на Благова.

Он задумчив.

Усаживаюсь на сидении боком и забираю его руку с руля. Он мне её отдаёт. Откидывает голову на подголовник, а вторую кладёт по центру баранки и очень ловко поворачивает на светофоре.

Это у всех мужчин в крови? Вести машину так, будто они друзья с детства?

Ставлю его локоть на подлокотник и сцепляю наши ладони, будто мы армрестлеры. Подношу её тыльную сторону к губам и целую, прикрыв глаза.

Очерчиваю губами выступающие вены, запоминая запах кожи. Она тёплая и немного грубая.

Пальцами второй руки пробегаю по предплечью, покрытому темными гладкими волосками. Его кости значительно крупнее моих. Его запястье такое широкое.

Разжимаю пальцы, заставляя его сделать то же самое. Соединяю наши ладони, сравнивая их. Его ладонь большая и жилистая. Сильная. А моя узкая и бледная. Все как в жизни.

Убираю свою ладонь и целую центр его.

Я не хочу с ним расставаться. Этот день, как сон. Вдруг я проснусь, а он исчезнет?

— Кать…я машину веду вообще-то… — тихо пеняет Паша, глядя вперёд. Мы несемся по шоссе. Вокруг нас дикий трафик. Это ведь Москва.

— Я же ничего не делаю… — шепчу, прижимая его ладонь к своей щеке.

Он легонько очерчивает большим пальцем мои губы, продолжая глядеть вперёд. Потом перехватывает МОЮ ладонь и дёргает на себя. Кладёт её на свой пах и сжимает наши пальцы вокруг своей полуэрекции.

Моё тело реагирует мгновенно.

Тяжесть внизу живота, мурашки. Его губы на моих. Его руки повсюду.

— Благов…ну что это?.. — страдальчески тяну я, не спеша убирать руку и доверительно сообщаю. — Я хочу…опять…

Он хрипловато смеётся, бросив на меня веселый взгляд.

— У тебя шенген есть? Если есть, возьму тебя с собой.

Пробегаю пальчиками по его бедру. Смотрю на его профиль и ворчу:

— У меня нет шенгена. У меня даже паспорта нет.

Благов смотрит на меня несколько секунд и спрашивает:

— Ты щас серьёзно?

В его голосе нотки каких-то подозрений. Брови хмурятся. Глаза изучают моё лицо.

Мы останавливаемся на светофоре, пропуская поток людей. Забираю свою руку и сажусь прямо.

Паша продолжает на меня смотреть, ожидая ответа. Лучше бы я помалкивала.