«Женщины и индустриализация», эта перемена была встречена рабочими враждебно, что привело к попыткам определить женский труд в качестве труда неквалифицированного и ограничить женщин худшими видами работ[207]. Профсоюзы также одобрили «принципы патриархата», требуя принятия «защитного законодательства» и поддержки работников-мужчин, требовавших «семейной заработной платы», которая позволяла им содержать гипотетическую «неработающую жену»[208]. К середине XIX века «норма мужчины-добытчика» стала объединяющей платформой для рабочих организаций[209]. И опять же, в «Капитале» Маркса эта гендерная борьба никак не упоминается, хотя она, вероятно, и подрывала единство рабочих и угрожала источникам существования женщин. В трех томах «Капитала» мы находим всего лишь одну сноску, в которой утверждается, что «ограничение женского и детского труда на английских фабриках было завоевано у капитала взрослыми рабочими-мужчинами»[210].

Гендер, труд и семейная заработная плата в первом Международном товариществе трудящихся

Было ли молчание Маркса о столь ключевых вопросах результатом политического умысла? Это вполне законный вопрос, поскольку из его переписки с Энгельсом мы знаем, что Маркс всегда считал «Капитал» прямо связанным с политикой и спорами в Международном товариществе трудящихся, основателем и лидером которого он был[211]. Мы также знаем, что права женщин были предметом оживленных споров в этой организации, которая раскололась по этому вопросу настолько сильно, что лишь спустя семь месяцев после ее основания была путем голосования принята возможность женского членства в ней, и лишь через два года Харриет Ло получила руководящую должность, став членом Генерального совета. Однако Маркс в своей вступительной речи не упомянул об особой ситуации женщин. Согласно протоколу, он «не отводил какого-то особого места трудящимся женщинам, угнетение которых считалось им, очевидно, всего лишь элементом общего угнетения рабочих»[212]. Также он в начале 1870‐х годов выступал за то, чтобы исключить из МТТ Секцию 12, то есть наиболее феминистское крыло[213], которое требовало избирательного права для женщин, «свободной любви» и того, что его лидер Виктория Вудхалл называла «социальной свободой», то есть независимости женщин от заработной платы мужчины и от домашнего рабства, встроенного в сам институт брака[214]. Стоит отметить, что заработок был использован в процессе изгнания, когда Генеральный совет МТТ (находящийся в основном под влиянием Маркса) принял «правило „двух третей“, согласно которому две трети любой секции МТТ должны состоять из наемных рабочих: это решение способствовало вступлению рабочих в профсоюзы, но в то же время в значительной степени исключало женщин, ориентированных на реформы»[215]. Это исключение оказало глубокое воздействие на развитие революционного движения рабочего класса, возможно, столь же значительное, что и раскол между анархистами и коммунистами, в котором Маркс сцепился с Бакуниным, поскольку оно перенесло вопросы гендерных отношений, сексуальности и женской власти в будущее или же, что еще хуже, на бесперспективную территорию буржуазных прав.

Будучи одним из важнейших представителей Интернационала, Маркс, несомненно, знал, что большинство членов-мужчин поддерживали строгое ограничение занятости женщин в заводском труде и создание «семейной заработной платы», и он занимал довольно двусмысленную позицию по этому вопросу, так же как и в отношении уничтожения семьи в эпоху мануфактуры, которое он оплакивал, но при этом считал предпосылкой для освобождения женщин и детей от патриархальной власти[216]. Эту позицию «и вашим и нашим» засвидетельствовала Харриет Ло, единственная женщина – член Генерального совета Интернационала. Если судить по протесту Ло, зафиксированному в протоколах Генерального совета Первого интернационала, Маркс выступал за привлечение женщин к промышленному труду, но при этом заявлял, что актуальные на тот момент условия труда женщин и детей отвратительны[217], чем усиливалась позиция сторонников семейной заработной платы[218]. Ло полагала, что Маркс предал интересы трудящихся женщин, и выступила против. Возможно, однако, что Маркс считал создание «семейной заработной платы» и сокращение заводского труда женщин временным явлением, поскольку развитие индустриализации все равно потребует участия женщин, ведь оно, как он писал в первом томе «Капитала», «создает новую экономическую основу для высшей формы семьи и отношения между полами»[219].

Если таков был посыл Маркса, когда он поддержал «семейную заработную плату», то это оказалось огромным просчетом. К 1870‐м годам начала проводиться эпохальная программа реформ, которая к началу следующего столетия сумела преобразить классовые отношения и погасила классовый конфликт, отправив многих фабричных работниц обратно по домам и обозначив начало нового типа патриархального режима, который можно назвать «патриархатом заработной платы»[220]. В результате этих перемен страх того, что вот-вот случится рабочая революция, который преследовал капиталистический класс еще с 1848 года, в значительной степени рассеялся. К 1880‐м годам в Англии, как и по другую сторону Атлантики, появилась новая оплачиваемая рабочая сила, преимущественно мужская, которая, возможно, и не считала законы капиталистической организации труда «естественными законами», что, как предсказывал Маркс, должно было случиться в ходе капиталистического развития, но была одомашнена в социальном и политическом смысле, получив, очевидно, новые основания, чтобы в свободное от работы время чувствовать себя «самим собой» и «у себя»[221].

Вывод

Я утверждаю, что недостаточное внимание, уделенное Марксом в его основных трудах таким проблемам, как семья, репродуктивная деятельность и гендерные иерархии, – которые наличествовали на первой фазе индустриализации и конструировались в ответ на репродуктивный кризис середины XIX столетия, – нельзя объяснить исключительно условиями, в которых жили рабочие семьи на первой стадии промышленной революции или же только маскулинным недосмотром. Скорее, как и современное ему социалистическое движение, Маркс усвоил узкое понятие о труде и рабочем в условиях капитализма, что в основном объяснялось его чрезмерно упрощенным представлением о роли капиталистического общества в построении общества коммунистического. Также он переоценил способность индустриализации создать материальную основу для более эгалитарного общества и был настолько убежден, что наемные промышленные рабочие являются революционными субъектами, что был готов пожертвовать ради их дела вопросами и интересами, которые, с его точки зрения, не были столь тесно связаны со столкновением капитала и труда, в частности желанием женщин освободиться от социально-экономической зависимости от мужчин. Следовательно, хотя он, возможно, и видел то, что требование «семейной заработной платы» и ограничения фабричного труда женщин неизбежно ведут к упрочению патриархальных отношений внутри рабочего класса, он согласился с этим, будучи, вероятно, уверенным в том, что революционный процесс, который со временем будет неизбежно разожжен капиталистическим развитием, эту ситуацию исправит.

Эта критика Маркса не заставляет отвергнуть его весьма серьезный вклад в наше понимание капиталистического общества и (косвенно) в феминистскую теорию. Как показало празднование столетнего юбилея публикации «Капитала», даже критики должны принимать анализ Маркса в качестве точки отсчета,