Оба, Клай и Том, обернулись, потом посмотрели другу надруга, их губы разошлись в непроизвольной улыбке.

Лысый с бочонком превратился в темный силуэт наподнимающемся к шоссе пандусе. Он мог бы быть и пещерным человеком с дубинкойна плече.

— Где теперь эти психи? — спросил лысый. — Вы же не скажете,что они все передохли, так? Потому что я в это ни хрена не поверю.

— Это очень хороший вопрос, — ответил Клай.

— Ты прав, твою мать, очень хороший. Береги эту маленькуюбулочку, — и, не дожидаясь ответа, мужчина, который победил в битве за бочонокпива, повернулся и растворился в темноте.

— Вот он, — сказал Том десятью минутами позже, и луна вдругвыскользнула из-за дыма и облаков, которые скрывали ее последний час или околотого, словно этот коротышка в очках и с усиками дал команду небесномуосветителю. Ее лучи, теперь серебристые, а не болезненно-оранжевые и ужасные,осветили дом, темно-синий, зеленый, а может, и серый. Без уличных фонарейопределить цвет не представлялось возможным. Одно Клай мог сказать наверняка:дом ухоженный и симпатичный, хотя, возможно, и не такой большой, каким виделсяс первого взгляда. Такому оптическому обману, конечно же, способствовал лунныйсвет, но еще больше — ступени, которые поднимались от аккуратно подстриженнойлужайки к единственному на улице крыльцу с колоннами. Слева над крышей высиласьсложенная из плитняка труба. Поверх крыльца на улицу смотрело слуховое окно.

— Том, он прекрасен. — Голос Алисы звучал слишком ужнадрывно. Клай решил, что причина — крайняя усталость и близость к истерике.Сам-то он не считал дом прекрасным, но, безусловно, выглядел он как домчеловека, у которого есть как сотовый телефон, так и все прочие прибамбасыдвадцать первого века. Точно так же выглядели и остальные дома этой части Салем-стрит,и Клай сомневался, что многие из их обитателей разделили фантастическую удачуТома. Он нервно огляделся. Все дома стояли темными — электричество отключилось…и, возможно, пустовали, да только он чувствовал следящие за ними глаза.

Глаза безумцев? Мобилопсихов? Он подумал о женщине во«властном костюме» и фее Светлой; о психе в серых брюках и рубашке с галстуком,превратившимся в лохмотья; о мужчине в деловом костюме, который откусил собакеухо. Подумал о голом бегуне, протыкающем воздух автомобильными антеннами. Нет,слежка в арсенал мобилопсихов не входила. Они просто бросались на тебя. Но еслив этих домах прятались нормальные люди… хотя бы в некоторых… куда тогдаподевались мобилопсихи?

Этого Клай не знал.

— Не знаю, считаю ли я его прекрасным, — ответил Том, — ноон стоит, где стоял, и мне этого достаточно. Я уже смирился с тем, что, придясюда, мы найдем дымящееся пожарище. — Он сунул руку в карман и достал брелок снесколькими ключами. — Добро пожаловать, будьте как дома и все такое.

Оки двинулись по дорожке, но не прошли и десяти шагов, какАлиса крикнула: «Подождите!»

Клай развертелся, ощущая как тревогу, так и крайнееутомление. Похоже, начал понимать, что чувствуют солдаты, которым приходитсясражаться, не зная отдыха. Даже его адреналин, и тот начал уставать. Но позадиникого не было, ни мобилопсихов, ни лысого мужчины с кровью па щеке, текущей изнадорванного уха, ни даже пожилой толстухи, вещающей об Апокалипсисе. ТолькоАлиса, опустившаяся на одно колено в том месте, где дорожка, ведущая к домТома, отходила от тротуара.

— Что там, сладенькая? — спросил Том.

Она выпрямилась, и Клай увидел, что она держит в руке оченьмаленькую кроссовку.

— Это «беби найк»[42], — ответила она. — У тебя…

Том покачал головой.

— Я живу один. Если не считать Рафа. Он думает, что он —король, но на самом деле всего лишь кот.

— Тогда кто оставил се? — Взгляд полных удивления, усталыхглаз переместился е Тома на Клая.

Клай пожал плечами.

— Кто знает, Алиса. Можешь смело ее выбрасывать.

Но Клай знал, что кроссовку она не выбросит. И это ощущениеdeja vu[43] более всего дезориентировало его. Она по-прежнему держала кроссовкув руке, прижимая к груди, когда поднялась на крыльцо и встала позади Тома,который в темноте медленно перебирал ключи в поисках нужного.

Сейчас мы услышим кота, подумал Клай. Рафа. И точно, кот,который спас Тома Маккорта, приветственно замяукал по другую сторону двери.

Том наклонился, и Раф, или Рафер, сокращения от Рафаэля,прыгнул ему на руки, громко мурлыкая и вытягивая шею, чтобы обнюхать тщательноподстриженные усы Тома.

— Да, мне тоже недоставало тебя, — сказал Том. — Ты прощен,можешь мне поверить. — С Рафером на руках он вошел в дом, поглаживая его по голове.Алиса — за ним. Клай переступил порог последним, закрыл дверь, запер,заблокировал замок и лишь после этого догнал остальных.

— Следуйте за мной на кухню, — сказал Том, убедившись, чтовсе в сборе. В доме стоял приятный запах ноли-роли для мебели и, как подумалКлай, кожи — запах, ассоциирующийся с мужчинами, которые живут размереннойжизнью, и совсем не обязательно, чтобы среди составляющих этой жизни былиженщины. — Вторая дверь направо. Держитесь ближе ко мне. Коридор широкий, наполу ничего пет, но с обеих сторон столики, а здесь темно, как у негра в шляпе.Сами видите.

— Образно говоря, — вставил Клай.

— Ха-ха.

— Электрические фонарики у тебя есть? — спросил Клай.

— И фонарики, и лампа Коулмана[44], которая еще лучше, носначала давайте доберемся до кухни.

Они двинулись по коридору, Алиса шагала между двух мужчин.Клай слышал ее учащенное дыхание. Она старалась сохранить хладнокровие внезнакомом месте, но давалось ей это с трудом. Черт, и ему было нелегко.Темнота не позволяла сориентироваться. Даже толика света очень бы помогла, но…

Коленом он ткнулся в один из столов, упомянутых Томом, ичто-то на нем задребезжало, готовое разбиться. Клай зажал нервы в кулак, готовяськ грохоту и крику Алисы. В том, что она закричит, сомнений у него не было.Потом задребезжавшая штуковина, ваза или какая-то безделушка, решила, что ейеще рано превращаться в груду осколков, и осталась на месте. Однако они шлиочень долго, прежде чем Том подал голос: «Все здесь? Берем вправо».