возможность не гулять с Тосей хоть две недели – так что на вопрос «где вы будете проводить свой карантин», я не раздумывая назвала адрес Зазноба.

Это был безусловно наш медовый двухнедельный месяц. Мой отпуск. Мое женское счастье. Все это происходило на фоне рушащегося мира с волной ограничений, масок и страха умереть. Но все равно это было долгожданное счастье.

С детьми на этот период я попросила пожить бывшего мужа. Усмирить чувство вины получалось с трудом – на голос внутри «ты бросила детей, у них же нет еды, как они без тебя выживут, ты просто эгоистка, повесила на них еще и собаку» я отвечала себе просто: это форс-мажор, в сложившейся ситуации я поступила правильно.

Мы созванивались с детьми, я пыталась контролировать, что и как они едят, представляла себе жуткие картины грязного туалета и разбросанной одежды. Но знаете, что выяснилось? Что от моего отсутствия мир не рухнул. Туалет мог быть грязным, но потом все равно помытым, одежда могла быть разбросана, но потом все равно собрана, но главное, что меня шокировало: без меня жизнь продолжается. И даже Тося, собака, прибавила в весе от счастья.

Вообще-то, сказал мне тогда бывший муж, я не вижу причин, почему бы мне теперь не пожить с детьми. Ты пожила, теперь я поживу. Я была ошарашена этим предложением, абсолютно не готова к нему. С одной стороны, меня душило возмущение: как это так, я что, больше детям не нужна? Они выросли и теперь могут обходиться без меня? С другой стороны, я не могла сама себе признаться, что это идеальный вариант, при котором будут счастливы абсолютно все. А не могла я себе признаться в этом ровно потому, что мать не может бросить детей – именно так это и выглядело у меня в голове: если я не живу с детьми, значит, я их бросила.

Детям было тринадцать и шестнадцать лет. Да, они уже взрослые, да, сидя дома на кухне, я успокаивала себя, что я рядом с ними, что так и положено – пусть они каждый в своей комнате и занимаются своими делами. Но вот ощущение «так положено» меня успокаивало и придавало сил. А тут мне говорят, что я им больше не нужна.

Самым верным решением было поговорить с детьми. Не ставить их перед фактом, а посоветоваться, честно разложив всю ситуацию на «за» и «против». «Мам, главное, чтобы ты была счастлива. Он тебя замуж зовет? Ты не думай, тебе вон уже под сорок», – как вам такой ответ? Мне полегчало.

Мы решили с мужем попробовать вахтовый метод – жить с детьми неделя через неделю и посмотреть, как пойдет. Пошло очень утомительно: я бесилась от беспорядка дома, бесконечно путала, какие продукты есть в холодильнике дома, а какие у Зазноба, какие-то вещи приходилось возить с собой туда-сюда. Ну и конечно, меня раздражало, что всем эта ситуация подходит, кроме меня.

И знаете, я решила рискнуть. Заткнула свое чувство вины подальше и согласилась на предложение бывшего мужа – о’кей, теперь он живет с детьми, а я играю роль «внешней матери», как я это для себя обозначила. Тут важно подчеркнуть, что я никогда бы на это не решилась – читайте так: я никогда бы не позволила этому счастью случиться со мной, – если бы не исключительные обстоятельства в виде пандемии, которая, безусловно, дала мне возможность прикрыться собой как щитом.

Я была так счастлива от всего происходящего, что трудно передать словами. Дети на глазах становились еще более самостоятельными – деваться было некуда, им пришлось разделить обязанности по дому между собой, Гришка именно в тот период научился отлично разбираться в ценах на продукты, потому что по жребию ему выпало быть снабженцем. Мишка расширил меню, потому что стал чаще готовить. Мы созванивались, гуляли, они приезжали к нам с Зазнобом на ночевки. Ничего из тех ужасов, которые я себе рисовала, не было и в помине.

То есть получается, что нужно было просто позволить себе быть счастливой? Прямо обсудить с детьми, договориться с бывшим мужем, и все, вот оно, будущее уже сегодня? Страшно мне вот отчего: если бы не пандемия, я бы так и сидела на кухне с Тосей, успокаивая себя, что я хорошая мать, потому что сижу дома на кухне, потому что я рядом с детьми. Но оказалось, что быть рядом с детьми – это быть вовлеченной в их дела, обсуждать новости, ловить кайф от любимой мною и ими еды, смеяться и переживать. А сидя на кухне, я была чуть ли не дальше от детей, чем стала, когда съехала от них.

О чем я жалею? Что лишила себя возможности целовать и обнимать их в любую минуту. Но так ли часто я их видела дома? Пожалуй, что нет. Так ли часто я лежала с Гришкой перед сном? Уже нет, он повзрослел. Про Мишку и говорить нечего. Может, я съехала как раз вовремя, чтобы не грустить об этом с каждым годом все больше, находясь рядом с ними? Как иногда артистам удается вовремя уйти со сцены. Но время покажет, кто из нас получил из-за моего поступка травму и что дети будут рассказывать обо мне психологу лет через десять.

Комментарии

Дети

Миша

Помню, как ты читала нам Мюнхгаузена – была такая большая старая книжка зеленого цвета, а еще «Алису в Стране чудес». Ты читала нам главу, я дослушивал и засыпал. А Гришке всегда хватало трех предложений, и он уже спал. И каждый следующий вечер ты приходишь и начинаешь читать следующую главу, а Гриша всегда возмущался, что ты еще предыдущую не прочитала – он же не помнит из нее ничего. И начинается это вечное: «А это кто? А зачем он туда пошел?» Да, Гриша очень много книг должен знать отрывочно, буквально по началу глав. Но ему было нормально, он и сейчас засыпает мгновенно.

Гриша