в воспоминаниях Юли о детях! И большая часть из них посвящена совместной готовке, прогулкам, объятьям… Вывод: любовь есть практика соприсутствия, со-бытия. Письма, звонки, самые лучшие слова о любви – ничто по сравнению с со-бытием. Увы, многие мамы об этом забывают, выходя на работу еще до истечения официального трехлетнего срока декрета. Мне кажется, это неминуемо ведет к дефициту любви и у матери, и у ребенка.

Не заводить мужчину, дабы не навязывать его детям – идея среди женщин сколь распространенная, столь и сомнительная. Новый мужчина с приходом в семью может стать детям другом, наставником, товарищем. Все это не отменяет и не заменяет детям биологического отца. Конечно, новый мужчина – по своей воле – может стать отцом через какое-то время и без всякого навязывания. Навязывание – это попытки «ручного управления» этим процессом извне.

Признавать «отцовство отца» важно не столько детям – они это понимают изначально, – сколько матерям: велик соблазн исключить неугодного мужчину из семьи, «закенселить» его у детей и назначить нового «папу». Иногда это происходит даже без развода: вместо «неугодного» отца на его роль назначается тесть, брат, дедушка или другой «более подходящий» мужчина (а иногда и женщина). Народные мудрости вроде «не тот отец, кто родил, а кто воспитал» только способствуют этому. И это очень опасно. Соблазн дать детям «более лучшего» папу чреват навязыванием ребенку роли чужого ребенка, новому мужчине – роли чужого родителя. От такой театральщины добра не жди.

Поймать чувство вины в поисках новых отношений маме легче, чем клеща на майском газоне. Походы по свиданиям отнимают совместное с ребенком время – вина. Поиск нового мужчины, хотя перед алтарем дала обещание «быть в горе и в радости» с другим – снова вина. И так до бесконечности. Поэтому, чтобы быть свободной в поисках нового возлюбленного, важно как следует осознать ничтожность всех оттенков этой вины.

Про границы

Со мной никогда не играли, притворяясь, что это интересно

Сколько себя помню, я всегда умела играть сама с собой. Видимо, эту привычку воспитали во мне ясли. Мама рассказывала, что первые три дня дались мне тяжело: весь первый день я прорыдала, а второй и третий – просидела на стульчике, развязывая и снова завязывая шнурки на ботинках. Тогда я, видимо, четко поняла, что если сам себя не развлечешь, то никто тебя не развлечет. Дальше я, судя по всему, втянулась в ясельную и дальнейшую детсадовскую жизнь, потому что помню друзей и нашу веселую беготню на площадке.

Но все игры всегда были с другими детьми – не припомню родителей рядом с куклами, кубиками и детскими книжками.

Первая и самая любимая осмысленная игра, которую я помню, называлась «Найди в атласе». Дедушка гениально придумал, как меня занять на долгие часы, да и самому развлечься. Итак, мы брали книгу «Атлас мира», две трети которой занимали карты, а оставшаяся часть представляла собой список всех городов в алфавитном порядке с указанием их широты и долготы. Дедушка торжественно называл какой-нибудь Куала-Лумпур и – время пошло! Я открывала алфавитный указатель, искала этот город, потом смотрела его широту и долготу, а также номер страницы с картой, где уже нужно было ткнуть пальцем в искомое место. Ничего более заразительного, задорного и азартного из детских игр я не припомню. Никакие куклы, детские кухонные наборы и конструкторы не приносили мне столько радости, как игра с атласом.

С дедушкой и бабушкой я каталась на каруселях, ела сахарную вату и водила по кругу пони. То есть они заходили на мою детскую территорию и развлекали меня там. Хотя знаете, что я вспомнила – игру в петуха! О, это было гениально. Мы садились на даче каждый вечер и играли в карты в – внимание! – азартную карточную игру, которая называлась «Петух». Это такая лайт-версия преферанса, как раз чтобы не сильно просчитывать ходы, но все же нужно было делать ставки и брать взятки. Или не брать, когда это невыгодно. В общем, стратегическое мышление приветствовалось. Так вот мне, еще дошкольнице, выдавался пятак, и мне иногда даже приумножить его получалось.

Родители чаще всего звали меня на свою территорию, чем заходили на мою. Папа, например, обожал сказку Пушкина о золотом петушке. Мне кажется, он начал мне ее декламировать лет с четырех, а уже лет с пяти мы с ним взахлеб рассказывали ее наизусть вместе.

Царь ты наш! отец народа! – Возглашает воевода, – Государь! проснись! беда!

Вот это вот «Государь! проснись! беда!» мы так истошно орали, что мама начинала беспокоиться, не случилось ли чего. Не помню, чтобы мы читали сказку про грибок, зайчиков или еще чего-то – а вот царь Дадон был со мной все детство.

Да, были еще совместные просмотры диафильмов. О, это гениальное изобретение, будто специально созданное для того, чтобы родители не забивали на детей. Ведь диафильмы ребенок не может сам себе включить – ну по крайней мере в том возрасте, когда они ему действительно интересны. И тут родители выступают настоящими магами: папа вешал белую простыню, доставалась коробку с маленькими катушками, на каждой из которой было название сказки. Пока устанавливали проектор, можно было выбрать, какие истории будем смотреть. «Али-Баба и сорок разбойников», «Золотая антилопа», «Красная Шапочка», «Легенды и мифы Древней Греции» – все это для меня озвучено голосами родителей. Но мне всегда было очевидно, что выбирали они эти сказки исходя из своих интересов тоже.

А фильмы? Не припомню опять же, чтобы я с кем-то из взрослых смотрела свои любимые фильмы-сказки Михаила Ромма – вот эти все музыкальные истории, начинающиеся с открывающей ставни бабульки. Ну вы должны помнить.

А вот как боялась голову высунуть из-под одеяла одним прекрасным вечером