не было, а ключ у Тимошки был уже недели две. И изба стояла поблизости от Ратиловской башни, что очень близко от дома попа.

— А ты уверен, что нас никто не заметил? — боязливо спрашивала девушка. — День на дворе. Люди ходят кругом.

— Мы ведь зайдём с другой стороны. Петька уже давно не следит за нами. Я убедил его, что между нами ничего нет.

— Он следил за нами? — испугалась Агафья.

— В то время мы не встречались, Гапочка. Он следил за мной. После драки он перестал этим заниматься. Думаю, что то матушка ему поручила.

— Не может быть! — ужаснулась Агафья. — Неужели?

— Точно я не знаю, но легко догадаться. Твои родители слишком боятся меня, как жениха. Твоя свадьба через месяц? Или раньше?

— Раньше, — убитым голосом ответила девушка. — Как я всё это перенесу?

— Вот и идём со мной, милая Гапочка! Хоть напоследок ты ощутишь настоящую любовь. Это ведь так приятно, что дух захватывает. Я обещаю, что с тобой ничего не случится. Идём, тут близко. И займёт мало времени. Как захочешь, так провожу к подруге. Она не продаст?

— Обещала, — несколько подавленно, ответила Гапа. — Ладно, я верю тебе, Тимочка! Только недолго. Умоляю тебя!

— Обещаю, глупая ты всё же! Зато такая любимая! — Огляделся озорно, поцеловать не осмелился. Могут узреть прохожие.

Они быстро дошли до неказистой избы. Тимошка заметил скромно, скрывая нахлынувшее возбуждение и нервозность:

— Вот и пришли. Близко, как и говорил.

Уже в сенях Тимка почувствовал, как Гапа испугалась, задеревенела и с трудом вошла в закопчённую единственную комнату с печью. Всё было почти чёрное от копоти, но топчан оказался вполне приличный.

Тимошка тут же помог снять лёгкую накидку из приличного синего сукна, отороченного мехом. Она всё же заметила с содроганием:

— Как тут страшно, Тимочка! Сразу видно, что без женщины тут живут.

— А что ты хочешь? В Мангазее женщин мало, все нарасхват. Так что ты в девках не засидишься, — и жаркими глазами впился в её лицо взглядом. Он наклонился и нежно поцеловал в губы. Ощутил, как девушка вздрогнула и сама собой подалась к нему ближе. Он тут же начал её ласкать. Грудь её затвердела, напряглась.

Тимошка хоть и сам был возбуждён до предела, но ещё раньше настроился на подобное и ласки его стали бурными, поцелуи страстными. Это давалось ему легко. Лишь реакция Гапки сейчас его интересовала, и их чувства, хоть и разные, но соответствовали моменту. Гапа млела, расслаблялась и уже не отпускала его из своих объятий.

Он путался в её платье, белье, она что-то шептала, пыталась сопротивляться, но слова любви, любви вечной, делали своё дело. И не справившись до конца с её тряпками, он осторожно положил её на топчан. Она попыталась брыкнуться. Тимошка залез между ног, она вскрикнула, трепыхнулась. Он присосался к её губам, она затихла, а Тимошка продолжал своё дело. Чувствовал, что она уже почти не сопротивляется и осторожно приступил к главному действу.

Опыта у него было мало и пришлось ему провозиться довольно долго. Зато и она воспылала страстью, что затмило её разум на некоторое время. Этого хватило, чтобы овладеть ею. Она лишь ойкнула и задышала бурно. Всё произошло настолько быстро, что девушка мало что поняла. Пока осталось впечатление, что ничего страшного или восхитительного не случилось.

Они лежали рядом и боялись глянуть друг другу в лицо. Наконец Тимошка сказал, привирая:

— Ты меня прости, Галочка. Ты у меня первая и умения у меня мало.

— Разве необходимо умение, Тимочка? — тихо и очень нежно спросила она. — А ты ещё говорил, что будет просто божественно. А ничего такого не было.

— Обижаешься? — приподнялся он на локте.

— Не знаю, но… я ожидала чего-то страшного и… восхитительного.

— Ты ещё это почувствуешь, любимая, — и нежно целовал её красные щеки. Её губы жадно раскрылись. Он нежно гладил её живот и всё остальное. Когда её возбуждение достигло достаточной силы, он опять овладел ею. Теперь оба всё чувствовали и сознавали. Туман больше не застилал ни глаз, ни разума. Зато вскоре она задёргалась и вскрикнула, покрывшись испариной и тяжело дыша.

Они долго отдыхали, успокаивали дыхание и молчали, переживая. Наконец Гапа прошептала, повернув голову к нему:

— Наверное, было то, о чем ты говорил, милый. Было на самом деле здорово. Почему так, Тимочка? Я такая глупая, ничего не знаю.

— Значит, я не обманул тебя? — как-то повеселев, спросил Тимка.

— Нет, любимый! А как теперь быть? Ведь ты обязан теперь жениться на мне.

— Я об этом всё время мечтаю. Да твои родители? Как они на это посмотрят?

— Надо подождать недели три. Как раз перед свадьбой будет.

— Что будет? — удивился Тимошка. — Ты что скрываешь?

— Ничего я не скрываю! Просто стыдно сказать. Мне подруга многое порассказала. Я могу от тебя понести. Когда станет известно, то ты будешь обязан на мне жениться. Теперь понимаешь?

— Понимаю! А как же твои родители? Они ни за что не согласятся. И жених…

— А что им остаётся? Они не позволят, чтобы я опозорила семейство. А жених должен отказаться от меня, когда всё узнает. Больше им некуда деться, как поженить нас, и как можно скорее.

— И долго надо ждать? — чуть испугался Тимошка.

— Я же сказала. Недели три или даже меньше. И не спрашивай меня об этом более. Мне стыдно. — Она нежно целовала его лицо, покрытое молодой ещё мягкой бородкой и ему казалось, что его вольной жизни приходит конец. Это чувство его не обрадовало, хотя Гапка оказалась знатной девкой. «Надо ещё проверить», — и опять принялся возбуждать Гапку. Она уже всё поняла и не сопротивлялась. Сама тоже ласкала своего любовника и оба получали удовольствие. А Гапке, понимал Тимка, особое удовольствие. Незнакомое и вечное. И лишь в сумерках Гапка очнулась и с ужасом поняла, что теперь ей не отвертеться от гнева родителей. Тимошка тоже это осознал и забеспокоился.

— Да, Гапочка! Тут мы заигрались. Что теперь будет! Страшно подумать. Быстрей одевайся и бежим! Лишь бы подруга не проболталась.

Они выскочили из избы и бросились почти бежать. Приостановились, испугавшись привлечь к себе редких похожих.

— Погоди, Тимочка! — чуть не возопила Гапа. — Надо к подруге заскочить и предупредить. Ведь обязательно спросят. А ты жди недалеко.

Глава 8

Потом Тимошка пару раз вызывал подружку Гапы, и та поведала историю:

— Вы совсем одурели, скажу я тебе. Гапку больше не выпускают даже на улицу. Сидит под замком. Меня тоже не пускают к ней. Так что я сама ничего не