просто весь отдел перспективный, я потому и спросил, — справедливо отметил я, памятуя, как их Тайвин отбирал и натаскивал. И со стола сполз на всякий случай, вдруг рассердится.

— Ты, наивная первопроходческая душа, полагаешь, что дело исключительно в таланте? — ехидно прищурился на меня друг. — Небось, исходя из стереотипов, напридумывал себе супер-пупер гениев, способных и резонансный двигатель починить, и картошку в вакууме вырастить? Так не бывает. Ты представь на минуточку, что нас будет всего десять человек, а сколько надо работы проделать? Финансирование со стороны правительства ограниченное, и надо, чтобы каждый, подчеркну, каждый специалист имел не только свою узкую специализацию, но и две, а то и три дополнительные. Но универсалом ни один человек быть не может, и кандидатура должна быть не только жизненно необходимо востребованная, но и взаимозаменяемая.

— Как я тебя понимаю… — вздохнул я. — Мне тоже перевыбрать надо, вон, слышал, наверное, что Ви с Красным отчудили?

— Слышал. И ты мне обещал рассказать в подробностях, — упрекнул меня ученый, но не стал останавливаться, продолжив: — Тебе-то что выбирать? Великолепную пятерку возьми.

— Да расскажу я, расскажу, — я только рукой махнул. — Не-е-ет, ты что, какая пятерка? Меня в стереотипном мышлении упрекаешь, а сам в ту же ловушку попал. Они же программные до мозга костей, их на уже готовую точку посылать хорошо. Пятерка и что-то новое — это как архетип мужика вместо дрона в продуктовом без списка покупок. Без четкой инструкции, куда идти и что делать, сразу потеряются и начнут нервничать. Вика не возьму, новичков тоже, на Берца отдел надо оставить. Али? Нет. Дана, Марка с Сержем… Красного бы, только он еще не выздоровел. Может, Уилла? Пожалуй. А, ну и все, места закончились. И я.

Я повеселел, определившись, а мой очкастый друг, напротив, загрустил.

— На кого бы мне отдел на время отсутствия оставить…

— Как на кого? — удивился, в свою очередь, я. — Санникова позови, он только за одну возможность к тебе в кабинет заглянуть обе почки продаст вместе с остальным ливером и душой с ее потенциальным бессмертием. Только подписку о неразглашении с него возьми.

Тайвин задумчиво посмотрел на меня:

— А если он подсматривать будет?

— Конечно, будет! — жизнерадостно подтвердил я. — Так на то и расписка. И потом, ты прекрасно знаешь, что у него специализация не та, а если он что в твоих заметках разберет, так, может, науке и на пользу? Пока ты с Ассоциацией наук поделишься, там не то что рак после дождичка на горе в четверг, там сдохший в лесу слон воскреснет и пойдет трубить апокалипсис.

Я подмигнул, а Тайвин фыркнул на меня в ответ:

— Не такой уж я информационный сквалыга. — Он поправил очки и приподнял одну бровь: — А ты временами небезнадежен. Я подумаю.

Я тут же засиял улыбкой в ответ:

— А то! Временами и в мою голову могут прийти светлые до гениальности мысли. Эй! Хорош ржать!

Глава 6

О дикий новый мир!

Что нужно группе ученых, чтобы изучить экзопланету? Я никогда не знал, но всегда был очарован эстетикой покорения неисследованных территорий, равно как и эстетикой новых миров. Жюль Верн, Герберт Уэллс, братья Стругацкие, Энди Вейер, муж и жена Кларксоны, фантаст из Корейского мегалополиса со сложной фамилией, звучащей так, будто кто-то чихнул, и которую я не мог запомнить, как бы ни пытался, — в общем, классики и современники говорили мне о том, что познание нового мира — штука увлекательная. Да что там, я и сам в этом убедился, как один из винтиков системы освоения Шестого. Но мой искренний интерес и энтузиазм столкнулись с Седьмым — и с жестокой действительностью. Нельзя вот так просто взять и высадиться на планету, где никогда человек не бывал.

Оказалось, чтобы освоить новую планету, человечеству к концу двадцать второго века потребовалось основательно перетряхнуть подходы к организации научно-исследовательских экспедиций. А то Землю изучили вдоль и поперек, а с какого бока надкусывать целый новый мир, было первое время не очень понятно. Тайвин, рассказывая мне про начало работы с первой экзопланетой, привел в пример развитие эмбриона, когда ткани зародыша первое время не имеют специализации, а потом начинают все больше и больше усложняться, а эритроциты так и вовсе теряют ядро.

Так и с экспедициями: сначала отчаянные исследователи Земли просто плыли примерно куда собирались, ориентируясь по звездам, морской астролябии, чутью и прочим навигационным ухищрениям, а потом человечество стало отдельно геологические экспедиции организовывать, отдельно биологические, отдельно этнографические и иже с ними. А как пришло время вернуться к универсальности, с освоением пятой фундаментальной силы физики — квинтэссенции, с изобретением перигравитации и резонансной космонавтики, так и село человечество чесать в затылке и думать, как и кого посылать закрашивать белые пятна на звездной карте.

Но понемногу технологию отработали, еще бы, к седьмой-то экзопланете. Так в нашей экспедиции оказались два биолога со специализацией на ксеноботанике и ксенозологии, плевавшие пока в потолок и мечущийся между научными сотрудниками геолог-психолог (я долго и истерически хихикал от сочетания специализаций, признаюсь), который пытался настроить всех на оптимистичный лад. Еще был специалист по планетологии с навыками в геодезии и климатологии, чтоб карты составлять и климат изучать; я его тут же обозвал имперским планетологом Кинесом, благо и фамилия была какая-то похожая, на что ученый страшно обиделся и перестал со мной разговаривать. Курировал физическое состояние команды врач-терапевт с дополнительным дипломом по микробиологии и вирусологии, пробы изучали два химика-аналитика, в том числе Нил. Наконец, разбавлял компанию непонятный мне эколог, судя