— Ты наделила своего вольного каменщика желтыми глазами, — заметил он. — Но, поскольку по-настоящему желтых глаз не бывает, доктору из университета следовало бы догадаться, что это вымышленный образ. Интересно, почему люди, даже серьезные люди, убеждены, что в Кумранских свитках есть какая-то тайна. Сказать по правде, рассказ Алисы был так хорош, что я и сам чуть не поверил, что в этих свитках кроется некий код.

Есть ли у нас ветровки? Если нет — не страшно. Сестра и зять будут very happy одолжить нам — какой размер у Одеда? Если же мы всё же захотим купить, можно найти на распродажах. Барнет не особенно любит шоппинг, но малышка обожает магазины, и если я захочу, то мы, женщины, will shop till we drop. Что я думаю по этому поводу?

Что я могла думать? Чужая сестра изливала на меня чужую любовь с частотой двух-трех мейлов в неделю, словно за все годы, что мы были вместе не видела от меня ничего кроме хорошего. И, словно мы никогда не были вместе, она не написала мне ни одного предложения в прошедшем времени.

Элишева не притворялась, в этом я ни минуты ее не подозревала — моя сестра не умела притворяться, но что знала я об Elisheve? Я не чувствовала, что ее американская речь обращена ко мне, а к кому она обращена — понятия не имела.

Я боялась прошлого — ясно, что боялась — и очень боялась того, что должна буду ей рассказать. И всё же, чем больше накапливалось писем с детальными планами, историческим музеем, заповедником, носящим индейское имя, со всем ворохом подробностей касающихся гостиниц и распродаж, тем больше охватывало меня чувство, удивительно похожее на обиду.

Над декоративной строчкой оленьих следов моя новая сестра являла себя женщиной организованной. Вникала в детали больше меня. Писала аккуратно. Если и делала иногда ошибки, компьютер их все исправил.

Разве не об этом я мечтала? Не это ли то самое желание, которое я даже не решалась загадать?

Новая сестра не припомнила мне моего предательства и причиненного ей зла. Она не таила обиды за все те разы, когда я ее бросала, не вспоминала мой срыв, и какое я испытала после него облегчение.

Могла ли я желать большего?

Когда я решила, что поеду к ней, стало понятно, что нужно приготовиться к разным неожиданностям. Но к такой сестре я готова не была.

Глава 11

Срыв на исходе трех-с-половиной-комнатного периода случился со мной внезапно: это как проснуться в гостиничном номере, не понимая, что с тобой, где ты и как там очутился. До того самого дня я даже не думала, что такое может со мной произойти.

День был совсем не прекрасным. Обычный пасмурный день, не зима и не лето.

Когда закончились лекции, я зашла в деканат подать документы на стипендию. Мне сказали подождать — женщина, занимающаяся документами, ушла обедать. Я ее так и не дождалась. Помню, что ее затянувшееся отсутствие распалило во мне необъяснимый гнев, но пока я дошла до центра, злость утихла. Я купила пакет бурекасов и выпила всего одно пиво в старом баре в переулке Ривлина. Собиралась сесть в автобус, чтобы вернуться в нашу квартиру, но когда направилась в сторону остановки, вдруг обессилела и вынуждена была сесть.

Я села на ступеньку крыльца часовой мастерской на улице Бен-Йегуды. Посидела, посидела и поняла, что не могу встать. Я не чувствовала слабости. Я не заболела, не потеряла сознания — ничего такого. Я даже не могла сказать, что плохо себя чувствую. Единственное, что я знала — мое тело от меня отделилось, словно оборвалась нить, через которую воля отдает ему приказы. Помню, что это было даже интересно, я с любопытством разглядывала свои черные кроссовки, наполненные моими ногами, полагая, что, если не буду обращать внимание на это странное явление, оно пройдет само собой. Через некоторое время я и правда перестала об этом думать, и похоже, что я перестала думать вообще.

Наступил вечер, я знала, что это вечер, магазины закрылись, часовщик у меня за спиной запер дверь и прошел мимо меня. Улицу заполнила гуляющая публика. Рядом с площадью заиграли сальсу, а я всё сидела. Просто сидела.

Попав в центр города, иерусалимец непременно встретит там знакомого, и в какой-то момент (уж не знаю, в котором часу) давняя подруга по писательскому клубу в интернате прошла по улице и остановилась напротив меня. Она спросила, всё ли в порядке, я ответила «Да», как мне казалось, нормально ответила, но она осталась стоять. Позже она рассказала, что я плакала, не переставая, и это было странно, так как я не помнила никакой деятельности слезных желез.

Тут же возник приятель моей подруги, они подняли меня — поднявшись, я почувствовала, что могу идти — и вдвоем отвели на квартиру третьего знакомого, живущего поблизости — тут рядом, через пару домов, четвертый этаж прямо над улицей.

По лестнице я поднялась без труда, и когда меня опять спросили, чем можно помочь, я уже могла говорить и ответила, что мне нужен телефон — позвонить в чрезвычайный отдел мэрии. Совсем сбрендила! Это я-то, такая сообразительная, сумевшая обнаружить гинеколога, который делал сестре аборт, я сказала им «чрезвычайный отдел мэрии», потому что логика подсказывала мне, что ситуация чрезвычайная и надо звонить в какой-нибудь отдел. Ответив так, я осталась довольна собой, своим здравомыслием и вернувшейся, несмотря на чрезвычайную ситуацию, логикой.

Мне дали воды, много воды, и допив ее, я уже понимала, что никакая мэрия не решит за меня мою проблему, отдала пустой стакан, вежливо поблагодарила и сказала, что мне нужно идти. Но три ангела, вставшие на пути, уйти мне не дали. Они расспрашивали меня до тех пор, пока я не сумела сформулировать и внятно сообщить, что с моей сестрой беда; они насторожились: «Что за беда?», а услышав в ответ «проблемы с психикой», почувствовали заметное облегчение. Не смертельный рак плоти, всего лишь душевная проблема, несомненно, есть специалисты, способные ее разрешить.

Дружно и целеустремленно мы принялись за дело. Психолога, лечившего сестру последним, звали Тамар Коэн, в телефонной книге мы нашли, по крайней мере, десять женщин с таким именем и фамилией. Позвонили в больницу «Тальбия», но там помочь не смогли. Позвонили в «Кфар Шауль», там ответил дежурный, который вспомнил сестру и помог мне связаться с кем-то в «Тальбии», кто знал, как найти Тамар. Всё это заняло