Но какое мне дело? Я даже ничего… это огромная ошибка. Это грандиозная ошибка, если я испытываю хоть какую-то положительную эмоциональную привязку к людям Братвы и ее Главе.

Наверное, я все еще в шоке. Пусть я и довольно быстро поняла, что допрос — подстава, но сомневалась каждую секунду. Кажется, разум на том стуле был куда яснее, чем сейчас.

Я осматриваю свой порез, который уже покрылся тонкой корочкой. На щеке осталось покраснение, но не синяк. В своей жизни я не получала ничего кроме легкой пощечины от матери девочки, которой я воздала по заслугам за ее сучье поведение. Так что с почином.

Падаю в кровать в одной из легких сорочек. Летний воздух перед дождет приятно пробегается по коже. Голова болит, но мне жутко лень встать за адвилом.

Нагло прошу о нем Анну. Она приносит таблетку и кусочек пирога.

— Я пригрозила Сергею, что ты не дашь ему еще два месяца. Это было зря, прости.

— Все нормально. — хихикает, забирается ко мне, когда подвигаюсь ближе к стороне Николая — Что они натворили?

Анна внешне слишком похожа на брата. Те же волосы цвета темного шоколада, разрез глаз. Только в глазах Николая плавает тьма, пока у Анны играет янтарь.

— Решили, что будет здорово устроить игру на доверие. Как видишь, я выиграла.

— Он разносит свой кабинет.

— И мне пойти пожалеть маленького неуравновешенного муженька? — изгибаю бровь.

Она вздыхает.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? Поговорить с Ником?

Это почти смешит.

— Хочу отдохнуть, затем выбирать наряды, ничего не делать и в целом, зови меня трофейной женой. Я больше и не загляну в его разрушенный кабинет, а в город буду ездить только в спа и в бутики. — передаю пустую тарелку и падаю головой на подушку.

— Ха-ха. — с сарказмом — Как смешно. И кем ты решила себя подменить? — она сжимает мою руку — Ник часто ведет себя, как полный придурок. Но так уж вышло, что он твой придурок. Если ты трофейная жена, то люби и лелей.

Да пошли все Громовы… и Анна ушла.

Я залипаю в социальный сетях, чтобы вычленить из головы полчаса сегодняшнего дня. Мне в принципе не помешало бы устройство для стирания памяти, необходимо второй день подряд. Худшие ли это дни в моей жизни? Сегодня — да. Мне не доверяет мужчина, которого я ни разу не пыталась убить во сне. Одновременно с этим он напрасно не лишает меня жизни.

Я в беспокойном сне, когда приходит Николай.

— Ты не будешь находиться со мной в одной постели.

Иначе я снова прижмусь к его телу, чего не потерплю в сознательном состоянии.

— Как скажешь, Львенок.

В джинсах и футболке Николай садится на пол, откинувшись спиной к моей стороне кровати. Я вижу только его макушку, дальше — согнутую в колене ногу, на которой висит рука, рядом — телефон и пистолет. Вспоминаю слова мужа в первую ночь, когда он определил мне дальнюю от дверей сторону ради безопасности.

Снова пытаюсь заснуть без чувства вины. Безуспешно.

Я дура. Конченная дура, потому что не могу удержаться и касаюсь мужских волос, а почувствовав их мягкость запускаю руку, перебирая короткие пряди.

Замираю, когда Николай тихо мычит.

— Я могу ненавидеть это место, но иметь хоть каплю сострадания и логики.

Все еще не решаюсь рассказать Марте про Остров — беспокоюсь о людях. Про поставки меня не спрашивают, но от них зависит прибыль МакГрат. Мне нужно стать жестче.

— Прости.

Его хриплый голос звучит настолько грустно, что у меня на глаза наворачиваются слезы.

— Может быть.

Я продолжаю в тишине и полутьме касаться его волос. Действие настолько успокаивает, что я выдыхаю все напряжение от близости Николая.

— Тебе больно?

— Не особо. — убираю бедро с другого, чтобы нечаянно не содрать корочки заживления.

Чувствую, как муж передвигается, поворачивается лицом. Мне виден только силуэт, и этого достаточно — свет бы все испортил.

Глава на коленях перед лежащей мной на постели. Муж проскальзывает рукой под одеяло, касается моего колена, скользит большой шершавой рукой чуть выше, и это самое нежное прикосновение в моей жизни.

Чувствую, как ночнушка задирается. Николай приподнимается и приближает лицо к моей ноге. Я ахаю, когда мужские губы прижимаются к внутренней части бедра. Хватаюсь за шею мужа, он продолжает покрывать поцелуями не только порез, но и чуть выше.

— Я не знал, что твоя боль будет напрасной. — поцелуй — Если тебе станет от этого лучше — я тоже страдал.

— Николай…

Это всего лишь прикосновения, поцелуи, слова, но я плавлюсь.

— Я больше не буду сомневаться в тебе.

С губ срывается всхлип.

— И я буду так же, как и дни до этого охранять твой сон до рассвета, даже здесь. Я давал тебе клятву, миссис Громов.

— В клятве были слова о доверии.

Он стоит одним коленом на матрасе, вторая нога все еще на полу.

И я в восторге, но чувство вины… я заталкиваю его подальше. Итальянцы не имеют то, что поможет им получить значительное преимущество перед Братвой. И я еще могу рассказать все Николаю…

Нет. Не так. Как я могу предпочесть этого мужчину, весь этот гребанный мир абсолютной свободе? Черчилль говорил, что единственный способ оставаться последовательным среди меняющихся обстоятельств — это меняться вместе с ними, сохраняя при этом свою главенствующую цель. Я не изменю ее.

Мне стоит остановиться, но я только сжимаю плечи Николая. Тяну на себя на кровать.

— Я умру на месте, если ты меня остановишь, Королева.

— Это было бы слишком просто.

Он забирается выше, что я чувствую горячее дыхание, прикасается своим лбом к моему.

— Как ты можешь смотреть на меня, Квин?

Но дело в том, что мы покрыты мраком, и я не отвечаю. Протягиваю руку, чтобы убрать прядь моих любимых волос, упавших на его лицо, провожу пальцем по щеке.

— Тебе лучше сейчас же избавиться от одежды. — шепчу в его губы.

Глава подчиняется и за рекордно короткие сроки освобождается от футболки и джинс. Могу только представлять, какие бы детали мне открылись. Я бы могла подробнее рассмотреть линии его татуировок, черты хищного лица, но не рискую разрушить момент.

— Ты знаешь, как долго я тебя хотел?

— Восемнадцать дней? — тихо смеюсь, когда он щекочет поцелуями и щетиной мою шею, изгиб у плеча.

— Почти три гребанных года.

Сердце заводиться в новом темпе.

— И я сделаю все, чтобы ты никогда не подумала о другом мужчине.

Его рука на моем бедре, Николай медленно отодвигает линию трусиков, надавливает на клитор,