– Что-то предпринять? – удивилась Энн.

– Естественно, – сказала миссис Оливер. – Не знаю, чтодумаете вы, но у меня нет никаких сомнений. Это доктор. Как его?.. Робертс.Именно он! Робертс – валлийская[63] фамилия! Я никогда не доверяла валлийцам! Уменя была няня валлийка, она взяла меня однажды с собой в Харрогейт,[64] апотом уехала домой, обо мне даже и не вспомнив. Такая беспамятная. Но хватит оней. Робертс! Вот главное. Надо им заняться, сообща подумать, как доказать…

Рода Доз вдруг засмеялась, потом покраснела.

– Я прошу прощения. Но вы… вы совсем не такая, как я себепредставляла.

– Разочарованы, наверное, – спокойно сказала миссис Оливер.– Ничего. Я к этому привыкла. Вы поняли, что нам требуется? Доказать, что это –Робертc!

– Но как? – спросила Энн.

– Не проявляй же такой беспомощности, Энн, – воскликнулаРода Доз. – Миссис Оливер такая чудная! Конечно, она в таких делах разбирается.Она будет действовать так же, как Свен Хьерсон.

Услышав имя своего финского детектива, миссис Оливер слегкапорозовела.

– Нам необходимо это сделать, – сказала она, – и вот почему,дитя мое: вы же не хотите, чтобы люди думали, что это сделали вы?

– Почему они будут так думать? – спросила Энн, и у нее сталпроступать на щеках румянец.

– Вы же знаете, каковы люди! – сказала миссис Оливер. –Трое, которые не убивали, будут под таким же подозрением, как и убийца.

– Я все же не могу понять, миссис Оливер, почему вы приехалиименно ко мне? – медленно произнесла Энн.

– Потому что для тех двоих это, по-моему, не имеет значения.Лорример только и знает, что играть в бридж, она целыми днями болтается вбридж-клубе. Такие женщины сделаны из стали, они умеют за себя постоять! К томуже она немолодая. Какое имеет значение, если кто-нибудь и думает на нее?Девушка – другое дело. У нее вся жизнь впереди.

– А майор Деспард? – спросила Энн.

– Ба! – воскликнула мисс Оливер. – Он мужчина! Я никогда небеспокоюсь о мужчинах. Мужчины могут сами о себе позаботиться. И если вы меняспросите, отвечу, что делают они это на удивление хорошо. Кроме того, майоруДеспарду доставляет удовольствие опасная жизнь, и развлекается он не дома, а наИравади,[65] вернее, я хочу сказать, на Лимпопо. Я имею в виду эту желтуюафриканскую реку, которую так любят мужчины. Нет, нет, до этих двух мне нетникакого дела.

– Очень мило с вашей стороны, – медленно протянула Энн.

– Надо же было такому случиться. Отвратительная история, – сказалаРода. – Это просто сломало Энн, миссис Оливер. Она ужасно впечатлительна. И ядумаю, вы совершенно правы. Лучше что-нибудь предпринять, чем просто сидетьздесь сложа руки и перемалывать одно и то же.

– Конечно, лучше, – сказала миссис Оливер. – По правдеговоря, мне никогда еще не попадался настоящий убийца. И опять же, по правдеговоря, я не думаю, что настоящий убийца придется мне по вкусу. Я так привыкла,что знаю все наперед, понимаете, что я имею в виду? Но не собираюсь выходить изигры и позволять какой-то троице мужчин самим получить все удовольствие. Явсегда говорила, что если бы женщина стояла во главе Скотленд-Ярда…

– Ну? – Рода подалась вперед и раскрыла рот. – Если бы выбыли во главе Скотленд-Ярда, что бы вы сделали?

– Я бы немедленно арестовала доктора Робертса.

– Да-а?

– Однако я не возглавляю Скотленд-Ярд, – сказала миссисОливер, покидая опасную почву. – Что такое я, частное лицо, дилетант.

– Ой, что вы, совсем нет, – сказала Рода и тут же смутиласьот невольного комплимента.

– Вот мы и собрались тут, – продолжала миссис Оливер. – Тричастных лица, и все три – женщины. Давайте посмотрим, на что мы способны, еслипораскинем мозгами.

Энн Мередит в раздумье кивнула, потом спросила:

– Почему вы считаете, что это доктор Робертс?

– Уж такой он человек, – тут же ответила миссис Оливер.

– Неужели вы думаете… – мисс Мередит в нерешительностизамялась, – …доктор? Хотя, наверное, какой-нибудь яд… ему это проще, чемдругим.

– Вовсе нет. Яд или лекарство сразу бы выдали доктора.Вспомните, как часто они забывают саквояжи с опасными лекарствами в автомобилях– по всему Лондону, а как часто их крадут? Нет, именно потому, что он доктор,он никоим образом не стал бы связывать свое преступление с медициной.

– Понимаю, – не очень уверенно сказала Энн. – Но почему выдумаете, что он хотел убить мистера Шайтану? У вас есть какие-нибудьсоображения?

– Соображения? Да у меня сколько угодно соображений! Вэтом-то и трудность. Это у меня всегда. Никогда не могу сосредоточиться наодном сюжете. Я всегда думаю по крайней мере о пяти, а потом мучаюсь, никак немогу выбрать. С ходу могу назвать полдюжины великолепных причин убийства.Только вот был бы мне еще известен надежный способ определить, какая из нихистинная. Ну, начнем. Может быть, мистер Шайтана был ростовщиком? У него былтакой скользкий взгляд. Робертс оказался в затруднительном положении, не могдостать денег, чтобы погасить долг. Чем не причина? Или: Шайтана обесчестил егодочь или сестру. А может, Робертc был двоеженец, и Шайтана узнал об этом. Или,может быть, Робертc женился на троюродной сестре Шайтаны, чтобы унаследоватьчерез нее все его деньги. Или… Сколько это уже?

– Четыре, – сказала Рода.

– А еще весьма вероятно, что Шайтана знал какую-то тайну изпрошлого Робертса. Вы, моя дорогая, вероятно, не обратили внимания, но Шайтанаговорил за обедом что-то довольно странное. И вдруг умолк… с таким значительнымвидом.

Энн, склонившись над листком, потрогала пальчиком гусеницу исказала:

– Я уже не помню.

– А что он говорил? – спросила Рода.

– Что-то о… несчастном случае, о яде. Неужели не помните?

Левая рука Энн крепко сжимала плетенку стула.

– Действительно, теперь припоминаю что-то в этом роде, –довольно сдержанно сказала она.

– Голубушка, тебе следует накинуть пальто. Не лето. Сходи-каза ним, – вдруг забеспокоилась Рода.