— Как к секретарю я отношусь к тебе очень дажехорошо, — повысил голос Кудесников.

— Но ведь я еще и женщина! — Из Маниных глаз покатилиськрупные частые слезы. — А вы это игнорируете…

— В каком смысле? — взвился он. — Может быть,мне следует придвигать тебе стул и бегать открывать перед тобой двери, когда тышастаешь туда-сюда с бумагами?

— Вы не обращаете на меня внимания, — уже рыдалаМаня. — Я вам безразлична!

— Но я не могу любить всех женщин, которых нанимаю наработу. — Кудесников столько раз проходил через этот кошмар, что выдавалуже готовые фразы. Мерседес укоризненно смотрел на него из-под стола.

Маня не желала внимать доводам рассудка. Сначала она оралана Арсения и обзывала его всякими некрасивыми словами, потом упала ему на грудьи намертво вцепилась в рубашку. Эта битва алчной женской любви с обидныммужским сочувствием продолжалась до поздней ночи. Сломить мужество КудесниковаМане не удалось, и она, распухшая от слез, ушла в неизвестном направлении,вынудив босса отдать ей трудовую книжку и зарплату за отработанные три недели.

Перед тем как покинуть пустой офис, Арсений переставил фикусиз одного угла в другой, вытер пыль со стола смоченным в газировке носовымплатком и выстроил стулья вдоль стены так, чтобы ни один не выпирал. Некоеподобие порядка должно было положительно отразиться на его внутреннемсостоянии, но ничего подобного не случилось, и он грозовой тучей проследовал квыходу.

Однако пока добирался до дому, немного развеялся, объяснивпо дороге коту, что, собственно, произошло и почему он в этом не виноват. Вподъезде стояла обморочная ночная тишина, но как только он поднялся на свойэтаж и вставил ключ в замочную скважину, дверь справа отворилась и на порогевозникла пожилая соседка с той приторной улыбкой на лице, от которой у всякихнормальных людей склеиваются зубы.

— Наконец-то вы вернулись, Арсений, — прокурлыкалаона, морща нос от удовольствия. — А мы уж не знали, что и думать.

— Кто это — мы? — спросил тот, мгновеннонасторожившись.

— Я и ваш двоюродный брат… Он сейчас у меня. Не могпопасть в квартиру.

В этот самый момент за спиной соседки нарисовалсявзлохмаченный Белкин. Лицо его было мрачным, как у жениха, который только чтоосознал, на что решился.

— С чего вы взяли, что он мой двоюродный брат, НатальяНикодимовна? — проворчал Кудесников, глядя Белкину в лоб. Лоб был широким,чистым и явно не знал, что такое озабоченность.

— Ну… как же — с чего взяла? Он сам сказал. — Лицоее просветлело. — Кроме того, я видела, как однажды ночью вы вдвоемвходили в квартиру.

— Интересно, вы когда-нибудь спите, Наталья Никодимовна?

— Так вы его заберете? — подбавив сладости в тон иулыбку, уточнила та.

— Вам уж точно не оставлю, — в унисон ей широкоулыбнулся Арсений. И обратился к Белкину: — Иди за мной, брат. Спасибо, НатальяНикодимовна, за заботу и внимание.

— Пожалуйста, пожалуйста, — пропела та. —Всегда обращайтесь!

Никто из жильцов подъезда не знал, что Кудесников занимаетсячастным сыском. Все были уверены, что он артист, поэтому так шикарно одеваетсяи ведет жизнь вне всякого разумного графика.

Арсений ничего не стал говорить Белкину, решив, что это также бессмысленно, как ругать одуванчик за то, что он вырос среди левкоев.

— Есть хочешь? — спросил он, сбрасывая ботинки иосвобождая кота от ошейника.

Белкин сосредоточенно кивнул. Судя по всему, гостеприимствоНатальи Никодимовны не включало в себя гастрономических утех. Мерс неторопливоповел их на кухню, строго вертикально неся свой роскошный хвост. Он был дома ичувствовал себя здесь хозяином. Естественно, он получил свою порцию кормапервым.

— Женщины и коты обслуживаются вне очереди, —пояснил Арсений.

Разрешив Белкину самому добывать еду из холодильника, онотправился в душ и долго плескался там, смывая с себя пыль, собранную за день.Возможно, он оттягивал тот момент, когда ему поведают о любовнице Папаскина.Ему нравилась Марина, и было жаль разбивать ее семейный очаг. Да еще послетого, как он ее обнадежил…

К тому моменту, когда Кудесников вымылся, Белкин съел все,что смог идентифицировать. На столе перед ним задержалась банка маринованныхустриц и коробочка сыра с плесенью. От всего прочего остались лишь корки дакрошки. Хозяин задумчиво обозрел поле кулинарной битвы и заказал по телефонупиццу. Пока ее везли, он приступил к допросу.

— Так, значит, ты не бросил слежку заПапаскиным? — спросил он, усевшись напротив Белкина и глядя на него снеподдельным интересом.

Тот кивнул и потянулся за своей холщовой сумкой, в которой,как заметил Кудесников, лежали солнечные очки, блокнот с ручкой, тощий бумажники мобильный телефон. А еще — белый конверт, на вид довольно пухлый. Белкиноткрыл конверт и вытряхнул из него примерно с десяток фотографий. Они былисовсем невысокого качества — мутные и нечеткие.

— Мобильником снимал? — поинтересовался Арсений,схватив добычу и впиваясь взглядом в первое изображение.

На фотографии был запечатлен какой-то праздник — большоескопление людей, украшенный зал, столы с напитками.

— Тусовка, — сделал вывод Арсений. — А это,как я погляжу, Папаскин. Да, он с какой-то женщиной. Только ее плохо видно.Давай, пиши, что за сборище такое.

Он придвинул блокнот, и Белкин послушно написал комментарий.Фотографии сделаны на презентации первого альбома молодой и многообещающейпевицы Ариадны. Обещания эти, судя по всему, оплачивал папа звезды —золотопромышленник.

Белкин не знал, почему на вечеринке оказался Папаскин и ктоего туда пригласил. Однако бухгалтер был с женщиной ослепительной красоты. Ивел себя с ней… вольно. Время от времени понуждал подходить к каким-то людям ивести светскую беседу. Потом присоединялся сам. Судя по всему, широко пользовалсяее привлекательностью.

Кудесников долго изучал фотографии и был вынужден признать,что женщина действительно сногсшибательная. Лица особо не разглядеть, но дажена этих дрянных снимках было видно, до чего она хороша. Весь ее облик дышалупоительной красотой, которая дается только от природы. Блондинка с волосами доплеч, тонкой талией и потрясающими бедрами. Платье с глубоким вырезом сзади. Изукрашений — один браслет.

Певица тоже попала в кадр. Над ее головой на маленькой сценепылала надпись: «Нить».

— Ха. Получается — «Нить» Ариадны. Смешно. Богатаяфантазия у продюсеров. Или кто там сочиняет для нее названия.

— А что-что-что… та-такого?

— Белкин, ты где-нибудь учился? — с подозрениемспросил Кудесников.

— Уч-уч-уч…

— Ясно. Учился, но не в Гарварде. Напиши, что ты самделал на этой вечеринке.