– Царевич! – Собственный крик вернулей способность двигаться. Не помнила, как слетела с лестницы, как оказалась водворе. И тут снова подкосились ноги при виде Арины, которая стояла на коленях иподдерживала голову лежащего на земле Димитрия.

Горло его было в крови. Рядом, на земле, лежалокровавленный нож, а чуть поодаль, озираясь затравленно словно волки, стоялиБитяговские с Качаловым да Оська Волохов, которого все силилась прикрыть собойВасилиса…

* * *

Спустя немалое время прибыли из Москвырасследователи во главе с князем Василием Ивановичем Шуйским. Принялисьрасспрашивать народ.

Выходило, что дело было так: когда мамкаВасилиса вывела царевича во двор, к нему подошел Осип Волохов и сказал:

– Дивно хорошо у тебя ожерелье новое,царевич. Дай-ка погляжу.

Мальчик вскинул голову, красуясь. В это времяОсип резко тряхнул рукой, и из рукава его высунулся нож, которым он и чиркнулпо горлу царевича. Тот упал, как стоял, заливаясь кровью… Кормилица АринаЖданова бросилась к нему, прижала к себе и принялась кричать, взывая о помощи.Осип же и Битяговские рвались к нему с ножами и пытались оттащить Арину.

На крик из дому выскочили царица и ее родня.Суматоха поднялась страшная! Брат царицы Афанасий схватил царевича – никто немог понять, жив мальчик или уже мертв, – бегал с ним туда-сюда. Марья жеФедоровна словно обезумела. Вместо того чтобы оказать помощь сыну, она схватилавалявшееся в стороне полено и принялась что было мочи охаживать ВасилисуВолохову. Потом упала без чувств. Битяговские и Волоховы с Качаловым кинулисьбыло бежать, однако в ворота ворвался народ.

Оказывается, тревогу поднял Огурец, пономарьцеркви Спаса, который в эти минуты стоял на колокольне и видел оттуда все, чтопроисходило на царском дворе. Он и ударил в набат.

Суматоха на царском дворе воцариласьнеобычайная! Когда люди несколько угомонились, вышло, что спешно унесенный в домцаревич умер от потери крови. В тот же день погибли и Битяговские с Качаловым иОсипом Волоховым. Всех лиходеев забил до смерти народ.

Ко времени приезда следователей царевича ужепохоронили. Могилку его князь Шуйский видел, ну а трупа, конечно, видеть немог. Все, что князю оставалось, – это снять допросы со всехприсутствующих. Что он и сделал со всем тщанием. Опросил десятки горожан,селян, жильцов, слуг, холопов… Не снял допроса только с царицы Марьи Федоровныи брата ее Афанасия. Царица-де лежала в горячке, ну а Афанасий Нагой куда-тобезвестно отлучился и воротился в Углич только в последний день работыследователей. К тому времени князь Шуйский уже сделал вывод из происшествия.Выходило, что дети играли в тычку острыми ножами, царевич взял да сам себя ипоранил. Ведь известно, что он страдал черной немочью, вот тут и случился, набеду, такой припадок. Битяговские, нарочно присланные следить за порядками вугличском дворце, кинулись к мальчику на помощь, но глупая нянька АринаЖданова, по бабьему своему неразумению ни в чем толком не разобравшись, поднялакрик и устроила переполох. Царица и ее родичи приняли Битяговских, Волоховых иКачалова за лиходеев и учинили с ними расправу – вместо того, чтобы податьпомощь раненому. Неудивительно, что он умер от потери крови. То есть виновных иискать не надобно – виновны во всем одни только Нагие. Они за царевичемнедосмотрели, по их наущению погубили безвинных людей. Им за все и ответдержать!

Такой доклад был срочно отправлен в Москву, кцарю Федору Ивановичу (читай – к его шурину Борису Федоровичу). Почтинезамедлительно после этого прибыл государев гонец с распоряжениями покаратьвсех примерно.

Марью Федоровну постригли насильственно и взакрытом возке увезли в Выксунский монастырь. Нагих сначала пытали в темницах изастенках, добиваясь признания, что царевич убил себя сам (эти глупые людипочему-то никак не желали соглашаться с выводами следователей и самого князяШуйского, все пытались обвинить Битяговских!), а потом разослали по дальниммонастырям и селениям – под самый строгий надзор властей. Двести обывателейУглича погибли под пытками, множеству народа урезали языки, большинствонаселения было приговорено к ссылке в Пелым. Пока осужденные собирались, первымв Сибирь отправился колокол церкви Спаса, включенный в огульную опалу угличан.За то, что возвестил о нападении на царевича.

В Москве, впрочем, ходили слухи, что истиннуюправду о случившемся в Угличе знает только князь Шуйский.

На самом же деле знал ее один человек –Афанасий Нагой. Но не сказал он этой правды ни под пытками Шуйскому – изненависти к Годунову, ни даже сестре своей Марье Федоровне – из жалости к ней.Кое-что мог бы еще порассказать об этом деле Еремей Горсей, англичанин, жившийтогда в Ярославле, но его уж точно никто не додумался спросить! Так и пошлавесть по земле русской: умер-де в Угличе царевич Димитрий.

Умер. Нету его больше. Царство ему небесное!

Аминь.

Даже если бы странный монах, называвший себяцаревичем Димитрием, не влюбился с первого взгляда в дочь сендомирскоговоеводы, он едва ли нашел себе союзника лучшего, чем пан Юрий Мнишек. Впереводе на русский «мнишек» означает «монашек», и человек, который любитзадумываться о разных чудесных совпадениях, может усмотреть здесь перст судьбы:мнишек помогает монаху!

В Польском королевстве Мнишки жили не столь уждавно. При Сигизмунде I некий чех по имени Николай Вандолин Мнишек пришел вПольшу из Моравии, женился на дочери русского воеводы Каменецкого и получилзвание коронного подкомория – говоря по-русски, спальника. Сыновья его, Николайи Юрий, уже служили при дворе Сигизмунда-Августа, и младший, Юрий, вошел ккоролю в особое доверие.

Пану Юрию было в описываемое время околопятидесяти лет, однако никто не посмел бы назвать его не только старым, но дажеи пожилым человеком, потому что в поле, на охоте или в бою, а также в бальнойзале этот невысокий плотный шляхтич мог дать фору любому молодому кавалеру. Унего были игривые глаза, вкрадчивый голос, прихотливый ум, приятные манеры – инеуемная жажда авантюр. В молодости его чувствительное сердце более всего былосклонно к любовным авантюрам, и вот именно этим он и потрафил бывшему королю.