«Моя дорогая племянница», – назвал онКсению. Покойный Димитрий был братом царю Федору Ивановичу – сводным, только поотцу, но все же братом. Жена Федора Ивановича, Ирина, – в девичествеГодунова, сестра Ксеньиного отца, царя Бориса. Стало быть, Ксения – племянница(пусть не по крови, а по свойству, но все же племянница) покойному царю Федору.И покойному царевичу племянницей была бы, останься он жив…

«Резали, да не дорезали… Вы и сами, словновино фряжское, ударяете в голову, моя дорогая племянница!..»

Болтовня все это, глупая, гнусная болтовня!Глумец он и кощунник, а то и впрямь сумасшедший. Забыть о нем поскорее, невспоминать никогда!

И все-таки этот человек не шел из головыКсении. И не только из головы! Хуже другое. Он никак не хотел покидать ее тела.

Подружка Дашутка была скромницей лишь по виду,а на деле – совсем иная. Хоть с женихом своим она держалась недотрогою, поройпозволяла себе тайком позабавиться с парнями. Конечно, девство свое, самоебольшое сокровище, она сберегла, но и без потерь можно кое-что узнать о том,что мужики с бабами по ночам делают. Не все, но многое из новых премудростейона поведала и царевне, с которой у Дашутки с раннего детства были наилучшие,самые доверительные отношения. Днем Ксения чистоплотно сторонилась скоромныхДашуткиных прибауток – а как же иначе, небось царевне невместно! – однакопо ночам они оживали в горячечных, хоть и безликих видениях.

Когда матушка сообщила о королевиче Густаве,которого прочили в женихи царевне, Ксения невзлюбила его за одно только имя.При мысли, что придется с ним в одну постель ложиться, на душе делалосьтоскливо до слез, словно в студеный и пасмурный октябрьский день. А уж когдапрослышала про его полюбовницу и двух незаконных детей, и вовсе хоть в петлюлезь. Ксения, не скрываясь, обрадовалась, когда отец дал шведскому королевичуотставку. Датский герцог Иоганн ей понравился куда больше, греховные мысли онем были приятны, возбуждали любопытство, но отчего-то и смешили Ксению. Ох инахохотались они с Дашуткой, воображая, как королевич полезет к ней целоваться,а нос-то его мешать станет! Дашутка что-то такое нашептывала, мол, мужики сбольшими носами большие умельцы в постельных утехах, но Ксении все равно былосмешно.

Но ночами, когда царевна оставалась одна, ейбыло не до смеха. К ней начинали липнуть совсем другие мысли. В сновиденияхявлялся вроде бы жених богоданный, а на поверку оказывалось, что это не герцогИоганн, а тот уличный приставала с щербатым ртом, которым он изрекалпрельстительные, отвратительные словеса. Руки его ползали по телу Ксении словнопауки. Она просыпалась с перехваченным от ужаса горлом. Тошнота подступала кгорлу. Да лучше уж умереть!

Это сны, это только сны, успокаивала себяКсения. Наяву будет у нее совсем другой муж – красивый, белолицый, нежный,словно девушка! С таким-то не страшно. Может, окажется, что не больно-то иврала Дашутка?..

Увы, Ксении не дано было узнать, каковасчастлива была бы ее жизнь с датским королевичем. И все усилия докторов, ипышная поездка царской семьи в Троице-Сергиеву лавру оказались напрасны. Десятьдней молились Годуновы над ракой с мощами святого Сергия Радонежского, но недошли их молитвы до чудотворца: 28 октября жених царевны Ксении умер, так ниразу и не увидав свою невесту. Похоронили его в Немецкой слободе. Вновь высыпалнарод на улицы – поглазеть на похороны, и не могли люди решить, что устроил ихгосударь с большей пышностью: въезд королевича Иоганна в Москву либо отбытиеего к месту последнего упокоения. Набальзамированное тело злосчастного герцогаположили в дубовый гроб, отделанный медью, обитый большими крепкими обручами икольцами черного цвета. Этот гроб поставили на большую черную колесницу,запряженную четверкой вороных коней, а впереди шли еще восемь коней под чернымипопонами, везли гербы королевича и его корону. Придворные все шли в черном,жалевом [24] платье, несли свечи черного воска.

Царь с сыном, сопровождаемые боярами,дворянами и дьяками, провожали усопшего по Москве с великим плачем: пешкомпрошли две улицы, чем несказанно удивили и уязвили московитов. Мыслимо ли такоепочтение к чужеземцу проявлять? Свой народ голодом царь морит, а ради латина негнушается ножки в пыли запачкать?! А из Дании между тем поползли слухи, что вРоссии герцог Иоганн не просто так взял себе да и помер, – непременноотравили его по приказу царя Бориса, который убоялся соперника, коего мог быобрести в лице королевича.

Ксения об этом, по счастью, не слышала:плакала, не осушая слез, над своей горькой долей. Молила мать, подсылала ее котцу: дескать, пустил бы дочь в монастырь, что проку стареть в уныломдевичестве! – однако того участь дочери вдруг перестала волновать. Понял,что с помощью ее брака вряд ли сыщет достойных союзников. Теперь он всецелоувлекся женитьбой меньшого сына Федора и начал искать ему невесту в окрестныхземлях. Одно посольство даже отправилось в Грузию! Однако Ксении в монастырскомзатворничестве все-таки было отказано.

А между тем из Польши ползли все новые и новыеслухи о самозванце, и были они один страшнее другого.

– Богдаша!

Шепот жены, вырвавший Богдана Григорьевича изсна, показался ему шипением сала на сковороде. И даже в ноздри, чудилось,ударил запах жареного! Рот наполнился слюной, Нелидов громко сглотнул иприоткрыл глаза в надежде, что увидит перед собою стол, ломящийся от яств. Иснова явь ударила кулаком в морду. О, сколь тяжко ложиться на голодный желудоки не ведать, когда снова сможешь брюхо набить!..

– Богдаша! Да проснись! Беда!

Нелидов угрюмо кивнул в темноту. Небось не срадости будят его среди ночи! А накрытый стол можно увидеть только во сне,наяву же даже ломтя хлеба с солью не подадут. И не потому, что жене лень ткнутьв бок заспавшуюся стряпуху, а стряпухе лень оторвать от постели раскормленныйзад, – нету у мелкопоместных, обнищавших дворян Нелидовых никакойстряпухи, ни толстой, ни худой, а самой барыне просто не из чего сготовитьужин. Может статься, если Нелидову поутру удастся стронуть с места полудохлуюот голода и грязи клячонку и заставить ее дотрусить до имения богатого соседа,Михаила Романова, а тот расщедрится на подачку, то и сам Богдан Нелидов, и женаего Варвара, и детвора не проведут снова весь день с пустым животом.

Какого черта они с Варварой наплодили столькодетей? Шутка ли – двенадцатеро по лавкам сидят, и все есть просят! Еще хорошо,что одного, Юшку, удалось в свое время сплавить ради прихоти богатых, нобездетных людей в чужие добрые руки. За него тогда заплатили хорошие, оченьхорошие деньги, и на какое-то время Богдан Григорьевич даже поверил, чтовозможно возвращение былого могущества и славы рода Нелидовых.