Компьютер включился, проверился насчет вирусов и троянов,доложил, что в почтовом ящике полсотни писем. Я взглянул бегло, судивлением обнаружил письмо на английском. Оказалось от старого знакомогопрофессора Джеймса Олдвуда, специалиста по геомагнитным аномалиям, уроженцаЮжной Африки, он ее упрямо называл Родезией, а то и вовсе Трансваалем, теперьон живет и работает в США. В письме обращался с просьбой на перепечаткумоей работы по поводу структуры земного ядра, я подумал, взглянул наприлагаемые номера аськи, мобильника, видеоконфы, набрал номер, выждал, покапищало и пролагало причудливый путь за океан: Интернет такая нелепая штука, чтоиногда с соседом в доме напротив общаешься через узлы в Австрии или Австралии.

Наконец связь установилась, я поправил на мониторераскорячку видеоглазка, сел свободнее в кресле и приготовил радушную улыбку,ведь Олдвуд теперь юсовец, а те человека без улыбки опасаются: вдруг да укусит.

Заставка исчезла, на экране появилось бледное движущеесяпятно, потом резкость взяла верх, я увидел, как Олдвуд устраивается в кресле.Лицо, слегка искаженное крохотной телекамерой, выглядит сильно постаревшим, чтонеудивительно, мы не виделись лет десять, а жизнь бьет ключом по головеиммигрантов в первую очередь, но все такой же сухощавый, загорелый, в белойрубашке с неизменным клетчатым галстуком, что-то явно корпоративное,пронзительно-голубые глаза смотрят с той же интенсивностью, как и двадцать летназад, когда мы впервые познакомились на одном из международных симпозиумов.

– Приветствую, Борис Борисович, – сказал он, четковыговаривая слова на тот случай, если я уже забыл английский, хотя с этимнатиском юсовщины его хрен забудешь, – рад тебя видеть. Ты все такой же,как огурчик…

– Прыщавый и зеленый? – уточнил я. – Рад тебявидеть, Джеймс. Ты не изменился с прошлой встречи, такой же спортивный. Все ещена горы лазишь?

Видно было, как отмахнулся, кисть руки смазалась, всятехнология Интернета еще не в состоянии передать быстрые движения в рилтайме,покачал головой.

– Альпинизм давно забыт, не до него!.. Столько проблем,Борис Борисович. Извини, что побеспокоил, наши ребята готовят комплексное исследованиеструктуры земного ядра, а твои работы в этой области едва ли не краеугольные.Многие опираются на них, я как-то спрашивал тебя о разрешении использовать…

Я перебил:

– Что за проблемы? Я еще тогда ответил полнымсогласием!

– Да, – сказал он живо, – но я подумал, что за этовремя у тебя могли быть еще работы. Не могут такие люди, как ты, сидеть бездела и наслаждаться выращенными плодами!

Я развел руками, стараясь делать это помедленнее, наэкране все равно будет чуточку смазано.

– Увы…

– Не работал? – спросил он недоверчиво.

– К сожалению, – ответил я смущенно.

– Что так? – спросил он. В глазах промелькнулонеподдельное участие. С возрастом лица немолодых людей становятся всевыразительнее за счет морщин, складок, и сейчас я видел в его взгляде сочувствиеи понимание, мол, всех нас засасывает текучка, уходим от науки. – Впрочем,жизнь есть жизнь, вон и Корнуэл, помнишь его, поселился на тихом озере,отдалился от людей и сидит с утра до ночи с удочкой…

– Гм… да… – промямлил я. – Да, конечно… Не всеидут по ровной прямой… К тому же жизнь, ты верно говоришь, вносит коррективы…

Еще с минуту мы пообщались, а когда распрощались, явно обачувствовали облегчение. Ему неловко, что я ушел из науки, а я не могу объяснить,что ушел не рыбку ловить и созерцать облака на досуге, а окунулся в еще болеебурную деятельность. Наступают времена, когда, кем бы ты ни был, прежде всегодолжен думать о гибнущем Отечестве, а потом о себе. К сожалению, наукойможно заниматься только в относительно спокойном и стабильном обществе, а когдана кухне пожар, то как-то несвоевременно в кабинете рассматривать в микроскопкаплю воды.

Еще с минуту я тупо и в раздражении смотрел на монитор,затем высветилось окошко браузера, это мои пальцы уже стучат по клаве, вышел впоисковую систему, в окошке набрал фититипи и адрес гугла, ткнул в Enter, черезпару секунд появилась страница ссылок. Я бросил взгляд на правый угол,присвистнул озабоченно, семь тысяч ссылок. Многовато. Наверняка еще и полныетезки, надо отсеять, введу-ка еще дополнительные требования, вот так… и вотэти… теперь снова энтерякну… ага, уже лучше, четыреста семьдесят… хоть имноговато, конечно…

Самые популярные сайты, естественно, вверху, вниз идут помере посещаемости, сайт университета, где кафедра Джеймса Олдвуда, на двадцатьтретьем месте, что странновато, а научные издания, где его наиболее важныеработы, еще ниже, ниже…

Я автоматически щелкнул курсором на ссылке под номеромодин, успел заметить, что в самом деле попал не туда, это же сайт штатовскихконсерваторов, третья, как они себя называют, партия, что критикует иреспубликанцев, и демократов… но уже возвращать поздно, быстро загрузилась,высветилась страница. Мои пальцы едва не щелкнули по кнопке возврата, успелзадержаться: на главной странице лицо Джеймса, именно сегодняшнее, исхудавшее,но волевое, сильное, под фото короткая надпись: «Джеймс Олдвуд –председатель Консервативной партии».

– Ни фига себе, – пробормотал я. – Так и ты,дружище, не рыбку ловишь!

Правда, судя по биографии, Джеймс науку не оставил, но это ипонятно: будь в России все в порядке, хрен бы я полез в политику, наукаинтереснее, а политика – это так, вынужденное, когда видишь, что несправляются те, кто должен справляться. Сейчас Джеймс ведет активную работу,число членов его партии чуточку возросло, хотя, конечно, в сравнении среспубликанцами и демократами мизерно. Тех и других в одном штате больше, чемчленов Консервативной партии во всей стране. Не удивительно: вот программа,весьма жесткая, вот способы выхода из кризиса… да-да, Джеймс считает свою новуюстрану в глубоком кризисе, нам бы их кризисы, вот его резкие статьи противполиткорректности, вот требования ввести закон, ставящий гомосеков и прочихизвращенцев вне закона, а вот и план перестройки образования…

Я читал жадно, многие положения, изложенные наанглийском, кажутся новыми и свежими, хотя, если перевести на русский, яобнаружу их же в программе русских националистов. Так к человеку, говорящему сакцентом, прислушиваемся внимательнее, даже запомним больше слов, чем если быговорил диктор на безукоризненно-стерильном русском.

Инстинктивно потянулся к горячей клавише вызова, у нас сюжноафриканским коллегой, а теперь американцем, намного больше общего, чем онподозревает, едва успел задержать палец в воздухе. Все-таки надо внимательнопрочесть все, что у них в программе. Джеймс – светлая голова и острый ум,он всегда отличался точными формулировками, его высказывания всегда краткие,почти афористичные. И, самое главное, он из тех, кто очень рано понял, что себенабрал уже достаточно, теперь надо позаботиться и об обществе.