Гаэль три года боялась чего-то подобного, с той самой минуты, как их депортировали из лагеря для интернированных и она в последний раз видела Ребекку.

— Куда их выслали? — спросила она едва слышно.

— Сначала в лагерь в Арандоне на северо-востоке, а оттуда вся семья попала в Освенцим, — мрачно пояснила женщина.

Этого названия Гаэль и боялась, наслушавшись историй от тех, кому удалось выйти из лагерей живыми, увидев фотографии и фильмы в выпусках новостей. Ролик о солдатах, освобождавших один из лагерей, она так и не смогла досмотреть, встала и вышла из зала. Освобожденные узники выглядели ходячими трупами: стояли и плакали, не в силах поверить, что больше им ничто не грозит.

— В отчете упомянуты имена всех Фельдманов. Они прибыли в один день, поездом.

Похоже, у нее была вся информация: это и лагерные записи, и некоторые доклады сотрудников Красного Креста, и отчеты организаций помощи беженцам, с которыми они работали.

— Мсье Фельдман и оба мальчика выполняли очень тяжелую работу в мужском лагере. Мадам Фельдман и обе девочки попали в женский. Лотта умерла через месяц после прибытия в лагерь, причина нам неизвестна.

Глаза Гаэль наполнились слезами, но она должна выслушать все до конца. Она так долго ждала, и теперь ей необходимо узнать, как они умерли, невзирая на то, какими бы тяжелыми ни были известия.

— Мадам Фельдман и Ребекка погибли в октябре сорок второго, — промолвила сотрудница Красного Креста. — Тогда многих женщин отправили в газовую камеру, чтобы освободить места для новоприбывших. Мсье Фельдман и мальчики были убиты в январе сорок третьего.

Девушка была готова услышать страшную правду, и все-таки слова эти ударили ее с такой силой, словно на нее обрушилось здание. Теперь она точно знала: Ребекка никогда не вернется. Все это время она молилась, чтобы свершилось чудо и подруга выжила в лагере, чтобы они вновь встретились, но вся семья погибла в Освенциме. В это мгновение она возненавидела немцев за содеянное всеми частичками своего существа. И даже спасенные шедевры не могли загладить их вину. Люди, которых она любила, мертвы.

— Простите, что не сообщила вам хорошие новости. В лагерях так мало кто выжил. Они пытались уничтожить целую нацию.

Гаэль словно в полусне вышла на улицу и направилась домой, думая о Ребекке, их последней встрече и тех годах, которые они провели вместе, а также о том ужасном чувстве, что охватило ее, когда увидела пустой лагерь. С тех пор она боялась за Фельдманов, но по-прежнему надеялась, а теперь и надежды не осталось: все было кончено много лет назад. Ребекка умерла накануне своего восемнадцатого дня рождения.

Гаэль шагала будто слепая, пока едва не попала под такси, разразившееся яростными гудками. Добравшись наконец до квартиры, она сразу же ушла к себе и, закрыв дверь, вынула из ящика письменного стола маленькую коробочку, где лежал лоскуток голубой атласной ленты, который она сняла когда-то с колючей проволоки. Ленту она хранила как память о Ребекке.

Гаэль вспомнила, как выглядела подруга с этой лентой в волосах. В ушах все еще звучал ее смех, щека горела от поцелуя через решетку ограды. А Лотта, бедная маленькая Лотта, и ее родители… и мальчики… их уже нет, убиты.

Если бы Фельдманов отправили в другой лагерь, возможно, они остались бы живы, а если бы их вообще не послали в лагерь и французы из трусости не предали своих соотечественников…

Гаэль знала, что многие тысячи людей получали такие же ужасные вести от Красного Креста и других организаций, которые занимались поисками друзей и родных. Гаэль никогда еще не чувствовала себя так скверно, как в этот момент.

Послышался тихий стук, дверь приоткрылась, и показалась голова Айви. Гаэль по-прежнему сидела за письменным столом и держала в руках кусочек ленты. Лицо ее осунулось и словно постарело.

— Гаэль! С тобой все в порядке?

Похоже, не все: девушка явно чем-то потрясена. Айви видела, как она вошла, направилась прямо в свою комнату и закрыла за собой дверь. Кажется, даже плакала!

— Что-то случилось? Я готова помочь, если надо.

Айви очень нравилась Гаэль, и они быстро подружились с этой доброй девушкой.

— Это случилось очень давно, но скверные новости я получила только сегодня, — выдавила Гаэль и, бережно положив лоскуток ленты в коробочку, закрыла ящик стола.

Она будет хранить этот лоскуток вечно — все, что осталось от подруги, если не считать фотографий, сделанных ее родителями, когда девочки еще были маленькими. Снимков остальных Фельдманов у нее не было, но их лица и так навечно выгравированы в ее памяти.

— Кто-то из близких? — спросила Айви.

Гаэль кивнула и встала.

— Знакомо. Во время войны у нас в доме жили двое польских юношей. Их родители погибли в варшавском гетто, и мои родители их усыновили. А потом… все погибли во время бомбежки, вместе со всей моей семьей. Все это так жутко, неправильно…

Гаэль согласно кивнула. Британцы прямо перед войной посылали поезда в Германию, Польшу, Венгрию, Австрию и Чехословакию, чтобы вывезти еврейских детей, оставшихся без родных.

— Твои родители — прекрасные люди. Нам до них далеко. Все так изменилось!

Иногда Гаэль чувствовала себя виноватой из-за того, что носила красивую одежду, прекрасно проводила время, общалась с подругами. Заслужила ли она это? Ведь столько народа погибло, и среди них Ребекка! Так много людей по всей Европе все еще страдают от последствий войны.

— Все закончилось, — просто сказала Айви. — Нужно идти дальше. Наши слезы их не вернут.

Она права. Гаэль вздохнула и пошла за ней в гостиную. У каждой девушки имелись свои потери, но они об этом старались не говорить, хотя это не значило, что забыли. Нужно помнить этот кошмар всегда, чтобы он не повторился.

Этим вечером Гаэль пребывала в печали и не переставала думать о Ребекке. Спать она легла пораньше, решив, что Айви права: ее страдания ничего не изменят. Нужно идти дальше ради тех, кто погиб, ради себя самой. Главное — не забывать тех, кого уже нет в живых, чтить их память и позволить шрамам исцелиться. Конечно, на это нужно время, а память останется навсегда.

С этой мыслью она так и заснула и увидела во сне Ребекку. Та была счастлива, смеялась, держала за руку Лотту, рядом стояли ее родители и братья.

Куда бы они ни ушли, Гаэль надеялась, что там им хорошо, спокойно, там царит вечная любовь, а на земле их будут помнить. Ребекка навсегда останется ее любимой подругой.

Июньская поездка в Нью-Йорк на съемки для журнала «Вог» была ошеломляющей. Вместе с Гаэль поехала помощница мадам Сесиль, чтобы проследить за поведением девушки и сделать все как полагается. Все знали, что случалось, когда модели теряли голову, приехав в Нью-Йорк, но Гаэль всегда была очень осмотрительна.

Они летели из Парижа рейсом «Пан-Америкен». В самолете их обслуживали стюардессы в красивой голубой униформе, которые выглядели как модели и щедро наливали всем шампанское. Полет занял четырнадцать часов, с двумя посадками на дозаправку. Приземлились они в аэропорту Ла-Гуардиа и остановились в отеле «Уолдорф-Астория» на Парк-авеню.