Съемки проводил Ирвин Пенн — один из любимых фотографов «Вог», бóльшую часть времени в студии находилась также главный редактор Эдна Вулман Чейз. Ей очень понравилось то, что она увидела, и позвонила Диору, чтобы похвалить за удачную находку. Гаэль — совершенно новое лицо: сама невинность с глазами, в которых вся мудрость мира. Мадемуазель Барбе чудесным образом сочетала в себе красоту и грацию, и любая модель выглядела на ее высокой стройной фигуре совершенно уникальной. Эдна отметила также работу стилиста и парикмахера: коротко подстриженные светлые густые волосы смотрелись очень сексуально. Модель скрупулезно выполняла все указания, и полученные пробные снимки были безупречны.

По вечерам ассистенты «Вог» приглашали Гаэль куда-нибудь поужинать, знакомили со знаменитостями и топовыми моделями других кутюрье. После лишений военных лет Гаэль чувствовала себя так, словно попала в рай. Ей поступало множество предложений от модельных агентств, а также от нью-йоркского отделения «Вог». В Европе царила разруха после войны, жизнь оставалась невероятно тяжелой. Дела в Нью-Йорке шли лучше: на территории Америки не было боевых действий, на долю американцев не выпало столько страданий. Но Гаэль хотела вернуться в Париж, потому что не могла предать Дом Лелонга и Кристиана Диора, которого глубоко уважала. Помощницу мадам Сесиль поражало безукоризненное поведение девушки. Великолепные манеры, порядочность и прекрасное воспитание делали для всех работу с ней сплошным удовольствием. Никто не мог сказать о ней дурного слова.

Как-то молодые редакторы «Вог» пригласили Гаэль на закрытую вечеринку в клуб «Сток». Хозяева гламурных светских мероприятий часто просили их привести кого-нибудь из моделей. Вечеринка в тот раз давалась в честь голливудской звезды Риты Хейуорт, и говорили, что должен приехать Хамфри Богарт. Гаэль не знала, о ком идет речь, и совсем не понимала, почему все произносят эти имена с благоговейным восторгом, но с радостью согласилась. Для вечеринки было выбрано платье из белого атласа с открытой спиной. В качестве украшения мсье Диор предложил каскад жемчужных нитей.

Богарт появился в разгар вечеринки не один, а со своей шикарной молодой женой Лорен Бэколл. Они поженились всего две недели назад, и пресса сходила с ума, называя их парой из волшебной сказки. Сегодня здесь было очень много известных людей, и мсье Диору нравилось, что Гаэль становится заметной фигурой на международной сцене. Прежде чем принять то или иное приглашение, Гаэль советовалась по телефону с мадам Сесиль. Сентябрьский номер «Вог» должен был выйти с ее фото на обложке, и в Париже хотели, чтобы к тому времени Гаэль уже стала звездой. Это будет дополнительной рекламой в прессе и привлечет внимание к Дому Лелонга и лично к кутюрье Диору, который ее открыл. Теперь для представителей индустрии моды она стала маркетинговым ходом, как и другие известные модели до нее, с той разницей, что в ней было больше глубины и интеллекта, не говоря уже о точеной фигуре и поразительной красоте. Макияж и прическа, разработанные специально для нее, только подчеркивали это.

Военные действия в Тихоокеанском регионе прекратились, и в Нью-Йорке царило праздничное настроение. Гаэль с двумя ассистентами и помощницей мадам Сесиль в качестве дуэньи прибыли на очередную вечеринку, и папарацци словно обезумели при виде девушки: мелькали вспышки, щелкали фотокамеры. Все хотели знать, кто эта красавица, и наперебой записывали все, что удавалось выяснить, когда в зале появился один из самых завидных нью-йоркских холостяков Роберт Бартлет. Во фраке с белым галстуком банкир выглядел настоящим красавцем. О его огромных богатствах здесь было известно каждому. Его спутницами на подобных мероприятиях были самые красивые женщины города. Сегодня он пришел один и сразу заметил ажиотаж вокруг какой-то дамы. Протиснувшись сквозь толпу, он отыскал ее взглядом и, выждав, когда пресса немного охладит свой пыл, направился прямо к ней. Прежде чем Бартлет заговорил, спутница Гаэль объяснила ей, кто он.

— Добро пожаловать в Нью-Йорк, — с широкой улыбкой произнес банкир, протягивая ей бокал шампанского.

Пока пробирался через зал, Бартлет услышал, что всеобщее внимание привлекла парижская модель, а потом узнал и сотрудниц «Вог», которые ее сопровождали. Модели были для него товаром, и только поэтому он лишь вежливо раскланялся.

На Уолл-стрит его считали гением, и все были прекрасно осведомлены о его хобби: женщины и коллекционирование предметов современного искусства. Он был обладателем одного из самых значительных собраний в Штатах.

Гаэль вежливо поблагодарила его за шампанское, стараясь не выказывать особой заинтересованности. Бартлет, привыкший к обожанию и явно заинтригованный выдержкой девушки, перешел на французский и выразил сожаление, что не встретил ее в Париже, откуда вернулся несколько недель назад.

— Вам нравится работать на Кристиана Диора?

Если раньше Гаэль не выражала особого интереса к его словам, то сейчас глаза ее зажглись. Бартлет сразу увидел, как она молода и трогательна.

Гаэль по его примеру отвечала на его родном языке — неуверенном, но правильном английском.

Благодаря Айви она теперь говорила довольно бегло, но с акцентом, который он находил очаровательным. Девушка с восторгом объяснила, что любит свою работу, а мсье Диора, который очень добр к ней, просто обожает. Роберт слишком хорошо знал, что акулы бизнеса скоро начнут за ней охотиться, чтобы использовать самыми различными способами. Дом моды Люсьена Лелонга считался вполне респектабельным, поэтому моделей всегда окружали люди, которые должны были их защищать от таких мужчин, как Бартлет.

Когда он сказал Гаэль об этом, она рассмеялась, отметив его безупречные манеры: он показался ей настоящим джентльменом, и добавила:

— Вы не выглядите особенно опасным.

— Ваше заключение лишь свидетельствует о том, что вы невинны и совершенно не разбираетесь в обычаях света. Вы парижанка?

— Нет, из маленького провинциального городка неподалеку от Лиона.

— Это многое объясняет. Берегитесь больших городов, будь то Париж или Нью-Йорк. Где вы находились во время войны?

— Дома, с родителями, — ответила она коротко, решив не вдаваться в подробности, чтобы у него не возникло желания ее пожалеть. Гаэль хотелось казаться вполне способной позаботиться о себе.

— Во время поездки в Париж я понял, что жизнь еще не наладилась, но все постепенно приходит в норму.

Оккупация закончилась десять месяцев назад, и страна возрождалась, несмотря на пережитые трудности, хотя Роберт знал, что жизнь в Париже, даже во время войны, никогда не замирала и немцы прекрасно проводили там время.

— У нас в поместье все было очень плохо: голод, бесцеремонность и грубость нацистов. — Немного поколебавшись, она все же решилась: — Моего отца расстреляли за участие в Сопротивлении.

— А как же вы? — спросил Бартлет прямо и был удивлен, когда девушка не ответила на вопрос.

Тема была слишком серьезной, чтобы развивать ее на вечеринке, да и говорить она явно не хотела.