Гаэль же просто не знала, стоит ли делиться слишком личным с практически незнакомым человеком.

Она никому не рассказывала о своем участии в Сопротивлении, хотя соседки по квартире слышали сплетни, будто во время войны она сотрудничала с немцами. Девушки не приставали с ножом к горлу, так ли это, а Гаэль не пыталась оправдаться.

— Как долго вы собираетесь пробыть в Нью-Йорке? — спросил Бартлет, уходя от скользкой темы.

— Улетаю через два дня.

— Очень жаль, — вздохнул он, явно разочарованный. — Я хотел бы показать вам город, пригласить куда-нибудь.

Гаэль внимательно смотрела на него. Несмотря на возраст, — на ее взгляд, ему было ближе к пятидесяти, — выглядел он замечательно: спортивный, подтянутый, загорелый, невероятно привлекательный.

Они немного потанцевали, но в зале было слишком многолюдно. Гаэль уже успела пообщаться с прессой, и помощница мадам Сесиль посоветовала ей уйти пораньше. Бартлета в этот момент кто-то позвал, так что попрощаться с ним она не смогла.

После их незаметного ухода, вернувшись в зал, Бартлет попытался ее отыскать и очень огорчился, выяснив, что все ее коллеги покинули вечеринку. На следующий день ей в отель доставили три дюжины красных роз. На карточке значилось: «До новой встречи. Роберт Бартлет».

Этот поступок произвел на Гаэль неизгладимое впечатление: до сих пор никто никогда не присылал ей цветов, к тому же таких шикарных.

— Он что, плейбой? — спросила Гаэль одну из сотрудниц «Вог».

Молодая женщина рассмеялась:

— Вне всяких сомнений! Его хобби — самые красивые женщины: актрисы, модели, светские львицы. Разведен, считается самой завидной партией: очень успешный банкир. Вряд ли кому-то удастся его женить на себе, по крайней мере в ближайшее время. Слишком привык развлекаться.

Сотрудница поведала также, что последняя жена Бартлета была вдвое моложе его, из очень известной семьи, брак продлился несколько лет, но недавно они развелись. Все газеты буквально кричали об этом. Говорили, что жена получила огромные алименты от мужа и особняк в Нью-Йорке. Кроме того, она явно не горевала — уже успела обручиться с другим.

— Так что будь с ним поосторожнее, — мудро заключила женщина.

Гаэль и сама прекрасно понимала, что для нее, молоденькой провинциалки, Бартлет недосягаем, а кроме того, годится ей в отцы. У нее никогда не было парня: так, несколько школьных поклонников. А с началом войны она и вовсе не думала о романах и старательно избегала даже случайных встреч с немецкими солдатами. Местные парни ушли на фронт или в Сопротивление, многие погибли. Некоторые девушки все же ухитрялись заводить романы, но только не Гаэль.

Впрочем, ей всего двадцать, у нее еще есть время, так что пока не нужно думать о присутствии мужчины в своей жизни.

В последний вечер перед ее отъездом Роберт позвонил в отель, когда она собирала вещи, и пригласил встретиться в баре. Гаэль посчитала, что ее опекунше это не понравится, и отказалась, чем весьма удивила: Бартлет не привык, чтобы ему отказывали.

Настаивать он счел ниже своего достоинства, поэтому просто пожелал Гаэль благополучного возвращения в Париж и пообещал позвонить, если вдруг снова окажется там.

Июль пролетел незаметно: готовилась новая коллекция Диора, и мадам Сесиль устроила несколько фотосессий. Гаэль так много работала, что почти не виделась с подругами по квартире.

В августе наступила наконец передышка, и все на месяц разъехались в отпуска. Гаэль осталась одна: ехать ей было некуда, а домой не хотелось — слишком живы еще были унизительные воспоминания. Возвращаться в поместье она не желала, поэтому решила продать дом. В деньгах она не нуждалась, и пока он стоял пустой и закрытый.

Война закончилась, весь мир праздновал и веселился.

Гаэль с удовольствием гуляла в Булонском лесу и садах Тюильри, посетила Версаль, где раньше не была, Живерни и Мальмезон, дворец императрицы Жозефины. Ей так нравилось представлять себя туристкой.

Время пролетело незаметно, в конце месяца вернулись девушки, и опять началась работа.

Обложка «Вог» с ее фото вызвала сенсацию, и после этого Гаэль была нарасхват. У нее почти не оставалось времени просто передохнуть. В ноябре ей исполнилось двадцать один год, а через день ей сказали, что придется снова лететь в Нью-Йорк: предстояла очередная фотосессия для «Вог» с Ирвином Пенном и для обложки «Харперс базар» с молодым фотографом Ричардом Аведоном.

Гаэль подумывала написать Роберту Бартлету и сообщить о приезде, но решила, что не стоит: не хотела казаться навязчивой, да и, возможно, у нее не будет времени встретиться с ним.

Но человек предполагает, а Бог располагает: с Бартлетом она столкнулась сразу по прибытии в Нью-Йорк на вечеринке в «Дельмонико», на большом благотворительном мероприятии, куда была приглашена редакцией «Вог» и где было решено устроить фотосессию.

Роберт пришел с Ингрид Бергман, вызвавшей настоящий фурор, но, увидев Гаэль, неотразимую в жемчужно-розовом платье от Диора, немедленно подошел поздороваться, а позже пригласил на танец. Пока они танцевали, мисс Бергман куда-то исчезла, но Бартлета, похоже, это никак не тронуло.

Летом у них разгорелся жаркий роман с этой молодой светской львицей, но страсть быстро угасла: Ингрид Бергман хоть и красивая женщина, но была не в его вкусе. Гаэль интересовала его куда сильнее.

На этой же вечеринке, к своему изумлению, Гаэль встретила Билли Джоунса, бывшего военнопленного, с которым познакомилась в Париже. Он пришел с красивой девушкой из Техаса, которую представил своей невестой, и сказал, что они приехали в Нью-Йорк на уик-энд. Перед тем как попрощаться, пообещал позвонить, если они будут во Франции.

На следующий день Роберт снова прислал ей цветы. На этот раз записка была более интимной: «Безумно рад, что вы вернулись. Роберт». А позже позвонил и пригласил на ужин в ресторан в «21».

Поколебавшись, она согласилась, тем более что ее опекунша не только не возражала, но и была всецело за: лучшей рекламы для Гаэль не придумаешь, чем появиться на людях с самым завидным и богатым холостяком.

Они прекрасно провели вечер: насладились великолепной кухней, потанцевали, а в три часа утра он привез ее в отель на своем лимузине. Назавтра не было съемок, так что она могла выспаться.

Следующим вечером он снова пригласил ее, но она снималась для «Харперс базар» и была вынуждена отказаться, поскольку фотосессии часто затягивались допоздна.

За неделю в Нью-Йорке они еще успели пообедать вместе, и на сей раз Бартлет был серьезен как никогда: рассказал о своих браках, о том, каким разочарованием для него оказался последний.

На Гаэль произвело впечатление то обстоятельство, что в крахе он винил не только женщин, но и себя: слишком многого ожидал от семейной жизни, хотел детей, покоя и уюта, а не гламурных вечеринок.

Потом Бартлет резко сменил тему и спросил о ее планах по возвращении в Париж. Гаэль предстояла еще целая серия фотосессий, и среди них — поездка в Лондон на съемки для обложки британского «Вог». Казалось, она сама до конца не осознавала, что так быстро сделала блестящую карьеру.