– Ну что? – спросил Астраханцев все тем же вреднымголосом. – Чувствуете что-нибудь? Какие-нибудь миазмы? Сгусткиотрицательной энергии? Тучи, зависшие под люстрой?

– Я же не Гидрометцентр, – ответила Люба, призвав напомощь чувство юмора. – А где вы меня поселите?

Он посмотрел на нее с таким изумлением, словно она спросила,где тут телепорт для отправки на Марс. Подняв повыше свою сумку, Люба пояснила:

– Мне нужно переодеться с дороги. И вещи гденибудьразложить.

– В самом деле? Ну, хорошо, я сейчас соображу... – Онрастерянно огляделся по сторонам.

«Вот ведь мужчины! – подумала Люба. – Предложилжениться и при этом даже не подумал, где меня поселит. Или он планировал, чтомы сразу будем жить как муж и жена? Странно. Ленка сказала, ему нужно оченьдолго привыкать к женщине, прежде чем дотронуться до нее. Вроде бы в этом исостоит его проблема».

– А где я буду спать? – для верности уточнила она.

– Спать? – все с тем же изумлением спросилАстраханцев. – Зачем вам спать?

– Если честно, я иногда сплю, – ответила она,улыбнувшись уголками губ.

– То есть вы полагаете, дело затянется?

– Точно не на полгода, не расстраивайтесь. Вы что, хотитепоминутный отчет? Вы вообще как-то странно на меня реагируете. Мне кажется,пока я до вас добиралась, вы передумали. И это ужасно обидно, потому чтоотступать мне некуда.

– Ладно, ладно, – быстро сказал Астраханцев и поднялруки вверх, словно сдавался в плен. – Спать вам, судя по всему, придетсявот на этом диване. Не против?

– Нет, конечно. Как вы распорядитесь, так и будет.

– Шкаф я для вас освобожу. Я просто не предполагал, что выприедете с вещами.

– Но я же собираюсь здесь жить, – на всякий случайсказала Люба, чтобы проверить его реакцию. – Как же без вещей?

«Ну, Амалия! – с досадой подумал Астраханцев. –Как всегда, накрутила целый клубок лжи. А я теперь чувствую себя дураком.Значит, она собирается здесь жить. Да я тут с ней с ума сойду!»

– Можете смотреть телевизор, сколько вздумается, –вслух сказал он, вытаскивая из шкафа ворох одежды и прижимая его к животу двумяруками. – Дверь запирается на защелку. Ванная и туалет там, – онмотнул подбородком в сторону коридора.

После чего ретировался в кабинет и швырнул принесенноебарахло на свою кровать. «Фу-у... Вот это приключение на мою голову, –подумал он, свалившись в кресло и раскинувшись в нем без сил. – Можетбыть, взять и уехать? Напроситься на дачу к Павлику Пущину... Ну ее, эту бабу!»Он тут же понял, что обманывает сам себя. Никуда он не уедет. Во-первых,потому, что его отъезд будет похож на бегство, а это унизительно. А во-вторых,потому, что ему не хочется уезжать. Шарлатанка она или фея – неважно. Она егозаинтересовала, причем до такой степени, что он готов был возиться с нейстолько, сколько потребуется. Сейчас он ни за что бы не ушел. Ему было дикоинтересно, что она собирается здесь делать. Положа руку на сердце, она емупонравилась. И он не хотел с ней расставаться, хотя, по сути дела, вообще ее незнал. «Что это со мной? – подумал он раздраженно. – Я только что ееувидел. Впервые в жизни. А она так на меня подействовала... одурманивающее. Унее фиалковые глаза, восхитительно чистые, без примеси всякой житейскойгадости».

Он не знал, сколько сидел так, взволнованно размышляя о том,что может с ним приключиться, но спустя какое-то время она позвала его:

– Дима! Где вы?

– Я здесь, – сказал он, мигом вскочив и нарисовавшисьна пороге.

Комнаты были раздельными, и дверь кабинета выходила вкоридор. Люба переоделась, облачившись в уютные брюки и кофточку со скромнымвырезом. Но даже если бы она завернулась в одеяло, он все равно охватил бы еежадным взором. Обычно он себя контролировал, но сегодня в него вселилсякакой-то бес. Рассердившись на себя, он даже застонал от досады. Ну нельзя жетак реагировать на женщин! В конце концов, восемнадцать ему было уже бог знаетсколько лет назад.

– У вас что, зуб болит? – с тревогой спросила Люба.

– Нет. – Астраханцев помотал головой. – У меняничего не болит.

– Это хорошо, что ничего не болит. – Знаете, не сочтитеза наглость, но я ужасно хочу есть. В поезде нам давали только чай. Ни тебепеченья, ни кексов.

– Надо было запастись чем-нибудь питательным, – сказалон просто для того, чтобы что-нибудь сказать.

– Я запаслась! Но завтрак, который я взяла с собой, пришлосьотдать.

– Кому отдать? – обалдело спросил Астраханцев, нетрогаясь с места.

– Мальчику, которого пересылали от одной тетки к другой. Та,которая отправляла, не накормила его в дорогу. Знаете, он сидел напротив и весьсостоял из одного аппетита. И веснушек!

Люба смотрела на Астраханцева не отрываясь, и от ее взглядау него прямо в центре солнечного сплетения рождалась новая галактика.

– Тогда нам нужно на кухню, – сказал он. – У меняесть холодная курица и помидоры.

– А черный хлеб? – тотчас спросила Люба, загораясь.

– Бородинский. С тмином.

– М-м... Пойдемте же скорее!

От нее тонко пахло чем-то медово-лимонным, и Дмитрий понял,что дико любит вот именно этот запах. Очнуться и начать действовать было оченьтрудно – в глазах гостьи вместо зрачков жили две крошечные черные луны, которыепритягивали его неудержимо. Да, она несомненно была феей – но не эфемерной,отстраненной, а теплой и живой. Хотя и маленькой: ее макушка доставала ему лишьдо подбородка.

– Пока что кашеварить будете вы, – решила Люба. –А когда я тут освоюсь, на вашей кухне, тогда уж возьму бразды правления в своируки. Не возражаете?

Сердце Астраханцева забилось часто и нервно. Он хотелответить, что вообще-то это кухня Амалии, но почему-то не рискнул и вместоэтого сказал:

– Ну разумеется! – Голос у него был отвратительнофальшивым. – Курицу будем греть или прямо так?

– Лучше прямо так, – ответила голодная Люба, сверкнувулыбкой.

Ее гипотетический муж ловко накрыл на стол, и они уселисьдруг напротив друга с ножами и вилками в руках. Сначала их беседа состояла изочень коротких фраз и даже междометий. Но когда от курицы остались только костис лакированными хрящиками, Астраханцева снова разобрало.

– А то, чем вы занимаетесь, это профессия или так,увлечение?

– Как это – увлечение? – изумилась Люба, оскорбившисьза библиотечное дело. – Профессия, которой нужно учиться.

– И большой у вас стаж?

– Страшное дело, какой большой. Как узнаете мой стаж, сразупоймете, что я далеко не юная девица. Впрочем, вам все равно откроется мойвозраст.