– Нет у меня никакой лихорадки, – рявкнулАстраханцев. – И перестань умничать, сейчас не время. Я не знаю, чтоделать, а ты...

– Что тебя, собственно, так взбаламутило?

– Я же тебе объясняю: она утверждает, что я должен на нейжениться.

– Так женись! – предложил Павлик. – Раз не хочешьпослать ее, ничего другого тебе не остается. В жизни все просто, парень: тыделаешь либо одно, либо другое. Выбор за тобой. И он всегда очень простой,поверь мне! Если тебе нравится эта баба...

– Ее зовут Люба. – Голос Астраханцева на секундузаледенел.

– Если тебе нравится эта Люба и ты не хочешь ее упустить...

– Я не могу ее упустить!

– Тогда лови момент. Подчиняйся своим желаниям, иначесожаления будут жрать тебя по ночам, как москиты. И к тому моменту, как придетвремя скопытиться, они обгложут тебя до костей. А так умрешь счастливым,попробовав все, что тебе преподнесла судьба на блюдечке с голубой каемочкой.

Астраханцев бурно дышал в трубку, лихорадочно конструируясвое будущее.

– Ты боишься, – укорил его Павлик. – А женщиныэтого не прощают. Смотри, будешь долго думать, бабочка упорхнет. Набегаешьсятогда, размахивая сачком...

Мысль о том, что Люба может исчезнуть, пока он отсутствует,напугала Астраханцева до дрожи в коленях. Открывшееся шестое чувствоподсказывало ему, что Амалия ничего не знает о Любе, не поможет ее найти, есливдруг что, и след феи затеряется навсегда. Он полетел в магазин и принялсяшвырять в тележку все, что, по его мнению, должно показаться Любе вкусным – сыр«бри», кальмары, соус «песто», лапшу ручной выделки, зефир в шоколаде, дикийрис, замороженные белые грибы и даже розовую соль с ложечкой из можжевельника,которая стоила бешеных денег. Он надеялся, что она оценит его добычу ивозьмется кашеварить. Возможно, увидев ее с половником в руках, он поверит вто, что она никуда не сбежит.

Тем временем Люба, закончив беглый осмотр библиотеки, решилазаглянуть-таки в спальню. Ей казалось, что это самое показательное место в домехолостяка. Там-то ей станет ясно, что из себя представляет Грушин. Застелена липостель, чистое ли белье, валяются ли повсюду вещи или аккуратно висят в шкафу?Ну и еще тысяча мелочей может рассказать женщине о том, что собой представляетмужчина. Есть шанс, конечно, что перед ее приездом хозяин сделал генеральнуюуборку. Нет, вряд ли. Ведь он хотя и показал, где находится ключ от спальни,все же запер ее!

Достав из шкатулки серебристый ключ, Люба почувствовала себяженой Синей Бороды, отправившейся на поиски приключений. На свою голову,разумеется. Замок мягко щелкнул, впуская ее в запретную комнату. Войдя, Любаостановилась на пороге и затаила дыхание.

Это комната принадлежала женщине. Вне всякого сомнения. Чегостоил один только чванливый комод, на котором теснились баночки с кремами.Здесь же были пузатые флаконы духов, деревянные гребни и небрежно брошенныесерьги с эмалью. На ватных ногах Люба подошла к шкафу и раздвинула зеркальныепанели. Шкаф был набит платьями, блузками, шарфами всевозможных расцветок.Одежде было тесно, и Любиному сердцу тоже на миг стало тесно в груди.

Как такое может быть?! Ленка сказала, что Грушин холостяк,что он одинок, как пень в лесу, что у него никогда не было прочных отношений нис одной женщиной. Единственный роман закончился несколько лет назад. Однакоспальня говорила о другом. Все здесь дышало женским присутствием. Низкаяширокая кровать была накрыта шелестящим покрывалом, отделанным рюшами, и нежнопахла розами и жасмином. Большеголовая фарфоровая кукла, сидевшая в кресле,смотрела на Любу немигающим взором инквизитора. Люба попятилась.

Бежав из спальни, она заперла ее на ключ, вернула ключ наместо и бросилась на свой диван. Нет, разумеется, не на свой, а на тот, что былотведен ей в качестве временного пристанища. Ей хотелось убаюкать своюрастерянность, но, уткнувшись носом в мягкую спинку, она неожиданно горькоразрыдалась.

Как все несправедливо! В ее жизни не сбылось ничего – ничегоиз того, что она загадала для себя, во что верила и чего ждала с самой юности.Не случилось сумасшедшей любви, страсти, которая выдергивает тебя изобыденности, как ураган выдергивает из земли столетний дуб, забрасывает его внебеса и крутит там, словно щепку, пока с силой не швырнет вниз. В своих грезахЛюба готова была даже к ужасному исходу, лишь бы довелось пережить нечтоособенное.

А теперь получалось, что она добровольно согласилась наотношения, в которых, возможно, будет много хорошего – и уважение, ипонимание, – но не будет того главного, что казалось ей непременнымусловием счастья. Она, как ныряльщик, выскочивший из глубины с добычей,внезапно обнаружила, что в ее раковине нет жемчужины.

Тем временем Астраханцев вошел в гулкий подъезд и невесомымшагом взлетел по лестнице. Ему казалось, что у него внезапно подняласьтемпература. Именно казалось – он знал, что здоров, просто в его крови бушуетлюбовный вирус. Это был какой-то новый штамм, и надеяться на то, что всепройдет само собой, не приходилось. Да Астраханцев и не хотел излечиваться отлюбви! Словно по волшебству, он вдруг попал в иную реальность, наполненнуюсветом, жизнью и надеждой. Он вдруг ясно увидел свою будущую жизнь не тяжелойакадемической картиной, написанной маслом, а пятнистой акварелью в тонком багете.

Главное, чтобы Люба была на месте. Он тихо отворил дверь,провернув ключ пальцами фокусника, и ступил на хрустящий соломенный коврик. Изгостиной доносились всхлипы. Он осоловело встал и прислушался. Всхлипы былитакими горькими, что Астраханцев едва не зарычал от бессилия. Не из-за него жеона плачет?! Но из-за чего тогда? И что нужно сделать, чтобы ее успокоить?

Остановившись посреди коридора, в который попадало из кухнинемного света, просеянного через жалюзи, он затаил дыхание. И вдруг ссовершенной ясностью понял, что Люба появилась здесь, в его квартире, из-закакой-то случайности: в мировом порядке произошел секундный сбой, колесо судьбызацепилось мелким зубчиком за шероховатость лета, и маленькая феяматериализовалась на его пороге.

Астраханцев опустил на пол пакеты с провизией и нашелглазами Любины вещи – туфли на наборном каблучке и легкий пиджак, зацепленныйза крючок на вешалке. Потянулся к нему, схватил за воротник и чуткими пальцамипробежал по карманам. Во внутреннем, потайном, аккуратно застегнутом на«молнию», обнаружился паспорт, выданный на имя Любови Ивановны Мирошниковой,проживавшей в городе Орехов. Астраханцев испытал минутное облегчение, узнавнаконец, кто она. Однако это ничего ему не давало. Он хотел унять ее слезы, афамилия и место прописки ничего тут не решали.

Он пошарил во внешних карманах и нашел скомканную бумажку садресом и именем. На бумажке было написано: «Москва, улица Весенняя, домшестнадцать, квартира семнадцать. Дмитрий Грушин». Астраханцев моргнул и ещераз пробежал глазами по строчкам. Хмыкнул. Почесал нос и хмыкнул еще раз.