– Тогда до конца моего отпуска станет ясно, остаюсь я илиуезжаю, – продолжала рассуждать Люба. – Если мы женимся, я уволюсь,перевезу к вам вещи и найду работу в Москве. Мне кажется, что найду. Я ужеинтересовалась, ну так, немножко...

Она смутилась. Ее собеседник мог подумать, что она уже всерешила за них обоих и собирается переехать во что бы то ни стало. Может быть,даже заподозрит ее в меркантильности. Было трудно понять, что происходит в головеу ее гипотетического мужа – выглядел он ошалевшим, словно она несла какую-тодичь. Это было и странно, и обидно.

– Уж где-где, а в Москве вы точно работу найдете, –заверил Астраханцев. – У нас уважают все паранормальное. – Ипроцитировал, слегка переформулировав, понравившуюся ему однажды мысль: –Сегодня люди лучше знают свой астрологический знак, чем группу крови.

– Таня Хафф, – тотчас откликнулась Люба. – Роман«Цена крови». Вам нравятся книги про вампиров?

– Ну, в общем... Они не лишены некой прелести. Полныстрастей... Слушайте, вы действительно разбираетесь в литературе? –удивился он.

– Конечно. Я очень хорошо разбираюсь в литературе.

У Астраханцева сладко заныло под ложечкой. Еще ни однапонравившаяся ему женщина не смогла одолеть Пруста и не знала, кто такиенестратфордианцы. Трудно было поверить, что свалившаяся на его головуспециалистка по биоэнергетике не только похожа на фею, но еще и ловит цитаты находу. Или, возможно, это касается только книг определенного толка? У него дажелокти зачесались от волнения. Он бросился к столу, схватил блокнот, найденный встаром чемодане, и прочитал вслух:

– «Как часто невозможно догадаться, какой в душе мы умыселхраним. И груз предательств необременим, когда он может тайным оставаться». Вамкогда-нибудь попадались эти стихи?

– «Умеет подлость стильно одеваться, – подхватилаЛюба. – И вид ее порой непобедим. Мы презираем склонных продаваться, нодверь для них безмолвно отворим. Гнать подлецов мы страстью не горим. И что намс дураками торговаться? Мы все о них утайкой говорим. Предпочитаем скромноулыбаться... И этим вечно потакаем им». Андрей Купавец, стихотворение вошло вантологию, изданную в девяносто девятом году издательством «Сплин».

– Вы все на свете стихи знаете наизусть?

– Не все, но память у меня хорошая, – похвалиласьЛюба. – Когда я была маленькой, меня даже показывали по телевизору.Ребенок-вундеркинд! Папа был на седьмом небе от счастья. А маме большехотелось, чтобы я стала актрисой. Но я лицом не удалась, поэтому из меня вообщеничего не получилось. Вундеркинду, чтобы пробиться, тоже, знаете ли, нужно бытьочаровательным.

«Боже мой, что за демоны мучают эту фею?! – мысленновоскликнул Астраханцев. – Да уж, это не Амалия с ее самомнением». Гонорходил впереди его жены, и окружающим приходилось с ним считаться.

– Мне кажется, вы очень даже удались, – заверилДмитрий, и от его горячности Люба снова раскраснелась.

Ей было приятно, что она нравится будущему мужу. А в том,что она нравится, не оставалось сомнений: то, как он напряженно следил за ней,как лихорадочно окидывал горящим взглядом... Даже неопытная девушка способнабыла сделать правильные выводы.

– Спасибо, – пробормотала Люба, смутившись. Обвелавзглядом стеллажи и с надеждой спросила: – Значит, вы разрешаете мне здесьпокопаться?

– Копайтесь, сколько душе угодно, – великодушноразрешил Астраханцев. – А пока вы будете копаться, я схожу в магазин.Курицу мы съели, а больше у меня ничего существенного нет. И не думайтепредлагать мне долевое участие в покупке хлеба насущного, это станет унижениемдля всей отечественной профессуры.

– Хорошо, – согласилась Люба, явно преодолев внутреннеесопротивление. – Но потом я обязательно стану вносить свою долю в общийбюджет.

Астраханцев согласился и, сказав напоследок какие-то приличествующиеслучаю слова, вылетел из дому, как был, в тренировочном костюме, рассовав покарманам бумажник и мобильный телефон. На улице он на мгновение задохнулся,почувствовав, как пошла кругом голова, потому что мир вокруг него изменился,сделавшись живым и текучим. До сегодняшнего дня он был статичным, и Астраханцеввсегда знал, что на полпути к магазину торчит цветочный ларек, затем следуетстоянка маршруток и деловой центр, а за ними уже двери в супермаркет.

Сегодня он видел только жизнь, которая дышала, двигалась,царапалась и лезла отовсюду. Или это его душу продули, словно засорившуюсятрубу, и через нее хлынули новые впечатления? Налетев на женщину с праздничнымбукетом, он вместо извинения неожиданно понюхал цветы в ее руках, и оназасмеялась, хотя секунду назад у нее было тяжелое хмурое лицо.

«Наваждение», – сладко ужаснулся Астраханцев, достал изкармана телефон и позвонил Павлику Пущину: только ему можно было рассказать всебез утайки.

– Послушай, Павлик, – горячо заговорил он, когда друготкликнулся. – Помнишь, я рассказывал тебе, что Амалия уезжает в Прагу?Так вот, она решила, что после отъезда в квартире нужно произвестиэнергетическую уборку и пригласила специального человека, чтобы он все очистил.

– Иногда как подумаешь, что у баб в голове, так прямо с душиворотит, – с отвращением заметил Павлик, который, судя по всему, принял нагрудь. Голос у него был вязким и густым, как ликер.

– Так вот. Амалия сказала, что пришлет женщину, котораязанимается всякими такими делами, и чтобы я ей не мешал.

– А ты мешаешь? – с пьяной веселостью спросил Павлик.

– Да ты слушай меня, – осадил Астраханцев. – Этаженщина явилась с утра пораньше, и я мгновенно выпал в осадок.

– Почему?

– Потому что она ни на кого не похожа. Это что-тоневероятное...

– Короче, тебя зацепило.

– Это бы ладно! Стал бы я тебе звонить, если бы меня простозацепило. Понимаешь, она почему-то уверена, что мы с ней непременно должныпожениться. Она была уверена в этом с того самого мгновения, когда мы впервыедруг друга увидели.

– Пошли ее на хрен, – энергично предложил Павлик.

– Я не могу.

– Почему?

– Она мне нравится. Я же тебе поэтому и звоню! Она мненравится безумно. Она ни на кого не похожа! Она маленькая, нежная и серьезная,и у нее фиалковые глаза, и такие плавные движения, словно она танцует – толькобез музыки. Я ее как увидел, сразу подумал, что она – фея. Ну, это, конечно,метафора, понятное дело, но она в самом деле удивительная. И она разбирается влитературе. У нее феноменальная память на стихи и вообще... Ну, что ты об этомдумаешь?

– По-моему, у тебя тропическая лихорадка, – уверенносказал Павлик. – Или что-нибудь не менее опасное, определенно. Человек вздравом уме, да еще в твоем возрасте, да еще с таким сексуальным опытом нестанет захлебываться слюной только потому, что к нему в квартиру явилосьсущество женского пола. Даже если это существо эфемерно и прекрасно.