тот самый сугроб, который сам же и смел с крыши. А выбравшись оттуда, погнался за юнцом и не успокоился, пока не вывалял его в снегу от носа до хвоста.

А потом, уже вечером, они сидели у Муна дома за горячим чаем. У крыльца красовался снежный Мин-Шу.

— А помнишь, Праймус, как ты тогда заболел прямо перед Новогодьем? — спросил дракон, уютно свернувшийся у огня.

— Угу, — важно кивнул тот и отхлебнул чаю. А потом вдруг отставил чашку — Ой, вы тогда такую сказку красивую рассказывали! Давайте еще одну! Ну пожалуйста!..

— Хотя ты и не заслужил, негодник, — проворчал Мун, смеясь одними глазами, — так уж и быть. Слушай. "Есть где-то очень далеко, за горами и долами, удивительная страна — Страна Лета…"

Праймус затих, забыв про чай и во все глаза глядя на учителя.

За окнами всё шел снег, в очаге жарко горели дрова, а старый и молодой жители Ордена Драконов уже вместе мерили лапами просторы придуманной, но всё равно такой замечательной волшебной страны. Так не будем же им мешать.

Последнее письмо

"Здравствуйте, дорогая моя и любимая леди Катарина! С тяжёлым сердцем пишу вам это письмо, и всё же надеюсь, что вы поймёте меня, как всегда понимали, и поддержите в моём решении.

Как же много я хотел бы вам сказать в этих строках, вот только боюсь, что всей бумаги в мире не хватит, чтобы выплеснуть мои запасы любви и нежности к вам!

Вы помните, конечно, слова вашего покойного батюшки, сэра Матиаса, что завещал нам расстаться только на смертном одре, никак не раньше, и сердце моё обливается кровью, когда я представляю вас одинокой.

Но подождите пугаться! Наши судьбы во власти вечного Неба, и хотя я прощаюсь с вами в оном письме, делаю я это лишь потому, что опасаюсь не вернуться, но не потому, что твердо знаю исход задуманного мною предприятия. Вышло сумбурно, однако не стану переделывать эти строки. Мне кажется, они куда честнее приглаженных, обтекаемых фраз, писать которые учили нас когда-то в храмах Столицы.

Но к сути, дорогая моя Катарина! Вы ведь помните мои рассказы о снах, что приходят ко мне с раннего детства? Снах, в которых мне является величественный город, населённый властителями небес, этими могучими крылатыми созданиями — и обычными людьми. В том городе, не раз говорил я вам, изящные башни серебристого дворца возносятся к небесам, в тенистых кущах садов бродят сказочные существа, а улицы наполнены смехом и песнями. В чудесном городе нет места вражде, зло и корысть мира не способны проникнуть сквозь его высокие стены.

Долгие годы сей Город оставался для меня лишь сладкой грёзой о несбыточном, наградой за моё усердное служение на поприще продвижения истинной веры. Но однажды, когда после нашей краткой встречи летом (помните, как белые лепестки яблонь падали нам на ладони?) я проповедовал в окрестных деревнях, мне пришло послание от нашего общего знакомого Ю. Ш. Вестей от него я не получал уже несколько лет, и опасался, что мой собрат по вере давно сгинул в чужих и пустынных краях. Его письмо вселило в мое сердце радость. Но когда я начал читать его… О, я чуть не сошёл с ума от удивления! В каждой строке, понимаете, любезная Катарина, в каждой строке письма был Он! Город из моих снов!

Ю. Ш. рассказал, что разыскал его во время странствий и был там принят как друг. Представьте мое волнение, когда я читал описания домов и улиц, жителей и нравов, и узнавал свои собственные видения! Всякий обман исключает не только наша с Ю. Ш. давняя и крепкая дружба, но и то, что я никому и никогда не говорил о своих снах, боясь быть осмеянным. Только вам, любовь моя, только вам!

И тогда я отправился туда, где по словам моего друга мог бы найти таинственный град. Ю. Ш. не дал мне точных координат, будто чего-то опасаясь, но заверил, что если Небо будет ко мне милостиво, то я увижу искомый Город собственными глазами, пусть и издалека.

Итак, вооружившись наилучшей подзорной трубой и наняв проводников из местных, я отправился в северные земли. Путь мой занял не одну неделю, и пролегал через владения Эр-Ситая, этой полуночной жемчужины нашей страны.

Но пустынные северные края коварны, дороги его ненадёжны, а люди, вынужден признать с печалью, трусливы и вороваты. Трое из четверых моих проводников сбежали, украв почти все припасы, и к вершине горы, именуемой Змеев хвост, я пришел всего с одним помощником, старым человеком по имени Хунин.

Стояла поздняя осень, перевалы вот-вот готовы были закрыться, и Хунин просил меня поторопиться. Зиму, сказал он, нужно встречать у домашнего очага.

Стоило окутывающим вершину тучам рассеяться, как я поднес к глазам подзорную трубу и увидел то, что так долго искал. Передо мной как на ладони был город драконов, и он был именно таким, каким увидел я его когда-то во сне совсем ещё несмышлёнышем. Прекрасным, грозным и возвышенным. Я плакал, милая моя Катарина, как не плакал никогда в порыве жреческого экстаза. Плакал и возносил хвалы Небу.

Я готов был идти туда хоть босиком, хоть по пояс в снегу, но Хунин уговорил меня подождать весны. Мы расстались с ним у южных ворот Эр-Ситая, и зиму я провел с вами. Должно быть, вы видели, как сильно я изменился, но не понимали причин. Простите меня, умоляю вас! Я так и не решился признаться вам в своих замыслах. Я боялся, что вы сочтёте меня сумасшедшим… Да что там, я боялся даже того, что и правда обезумел, хотя старый Хунин тоже видел в тот день обитель драконов.

Не в силах выразить свои мысли словами, я доверяю их письму. Знайте, милая моя, дорогая Катарина, что я отправился в город своих грёз! Всё готово, Хунин уже ждёт меня в эр-ситайской корчме. Мы выйдем в середине весны, и к началу лета, если Небо от нас не отвернётся, придём к тайным воротам, что скрыты от чужих глаз драконьей магией. Я готов даже умереть в их створе, если такова моя судьба, лишь бы только хоть кончиками пальцев, но коснуться последнего, быть может, чуда этого древнего мира.

Я хотел бы написать вам ещё так много, но времени больше нет. Хунин уже седлает коней.

Прощайте! И до новых встреч! По ту сторону Черты или по эту, но мы