— Нравится? — спросил Витька.

— Класс! Наверное, это с жженым сахаром сделано.. А вотэто что за беленькие штучки?

— Не знаю, как это по-русски, а тут это называютшварцвурцель, то есть черный корень.

— Но он же беленький, я у нас такого не встречала,прелесть, такая нежная штука…

— А ты, наверное, хорошо готовишь? — ласковоулыбнулся Витька.

— Говорят, да.

— Повезло твоим мужикам…

— Нет, — засмеялась Элла, — я им уж давноготовлю только «курицу в полете»!

— Это еще что такое? — фыркнул он.

Элла объяснила.

— Правильно, молодец, нечего их баловать.

Но я чувствую, если полюбишь по-настоящему, то уж сумеешьнакормить его на славу!

— А мне бы хотелось хоть разочек по-настоящемунакормить тебя. Приезжай в Москву, Витечка! У тебя нет в Москве никаких дел?

— Пока нет, а там кто знает… Соня очень хочет в Москву,она же москвичка…

— Прекрасно, приезжай с Соней!

— Боюсь, она не поймет… Эх, Элюня, хорошо с тобой,легко. Ты прости меня, ладно?

— За что?

— Да за все… Но главное — за то, что у тебя нет детей.

— Значит, не судьба… — тихо сказала Элла.

— И все-таки ты меня прости. Закрой глаза.

— Зачем?

— Надо!

Сейчас он подарит мне какую-нибудь цацку, с грустью подумалаЭлла. И действительно, он взял ее руку и надел на безымянный палец кольцо.

— Можешь открыть глаза!

Кольцо было удивительное. Очень крупный дымчатый топаз вобрамлении бриллиантиков.

— Ой, какая красота! Это ты сам сделал?

— Да. Я очень люблю топазы… У меня есть целая коллекциятопазовых украшений, она принесла мне настоящую славу в нашем мире. Это кольцоиз той серии, и оно называется «Элла». Вот смотри. — Он вытащил избумажника сложенный листок, по-видимому из какого-то каталога, где было снятоэто кольцо и написано по-английски и по-немецки, что оно называется «Элла»,автор Виктор Шебанов. У Эллы потекли слезы по щекам.

— Витечка, что они с нами сделали, за что? Кому мешаланаша любовь?

— Глупости, Элка, во всем виноват я один. И я прошу утебя прощения. Вот тебе к кольцу сертификат, в любом филиале нашей фирмы тебеего бесплатно почистят, починят, если что… Только обещай мне, что будешь егоносить.

— Конечно, буду, — шмыгнула носом Элла, —такая красотища!

— И еще пообещай мне.., одну вещь.

— Что?

— Что когда найдешь себе человека, за которого захочешьвыйти замуж, ты мне сообщишь, чтобы я спал спокойно, договорились?

— Договорились, — опять всхлипнула Элла, — нувот, а мне нечего тебе подарить… Но я пришлю из Москвы, ты мне адрес оставь…

— Что ты можешь мне прислать? — улыбнулся Витька.

— Хочешь, все альбомы Макаревича пришлю?

Помнишь, как ты его любил?

— Макаревича? Да нет, не надо. Это прошлое. Я необещаю, что буду писать, но давай договоримся, что на Новый год и в днирождения будем созваниваться, а?

— Витечка, скажи, а ты Соне уже такой достался?

— Какой? — с легкой усмешкой спросил он.

Она хотела сказать «мертвый», но не решилась и ответила:

— Спокойный, уравновешенный…

— Да нет, она еще со мной хлебнула… Но давай не будемоб этом. Скажи лучше, неужели тебе так фигово у матери?

— Да. Фигово.

— И ты ей об этом собираешься прямо заявить?

— Не знаю еще, как получится. А ты знаешь, почему онавдруг обо мне вспомнила? Потому что собралась опять замуж, а жених, похоже,потребовал, чтобы она нашла свою дочь. Ему показалось, что это нужно сделать…

— А ты не преувеличиваешь? Может, у нее проснулсяматеринский инстинкт?

— Может, и проснулся, но при виде меня тут же уснулмертвым сном! Знаешь, какие были ее первые слова в аэропорту, когда она меняувидела через столько лет? «Элка, какая ты толстая!»

— Ты не врешь?

— Чем хочешь клянусь!

— Но ты же вовсе не толстая, ты просто полная…

— А, один хрен, — засмеялась Элла.

— Ты не дала мне договорить. Я хотел сказать, тыкрасивая, полная жизни и ужасно аппетитная! И худоба тебе ни к чему! Вот и все.И потом, у тебя красивые, стройные ноги. А избыток плоти, что ж, мне личновсегда нравились именно такие женщины.

— Витечка, ты самый лучший человек на свете!

— Нет, отнюдь, — улыбнулся он. — Просто я..,я, наверное, все еще люблю тебя, Элюня. Но я теперь другой, и любовь моядругая… Ну все, поехали, а то черт знает до чего договоримся. А кольцо носи неснимая.

Они простились у дома на Ватмангассе, Элла загрустила, нослез не было. Только странное чувство освобождения от ставших привычными ипотому незаметных пут.

Мать была дома.

— Почему ты не пригласила своего знакомого в дом?

— Потому что он спешил.

— А что за кольцо у тебя?

— Это подарок.

— С какой стати он делает тебе такие подарки?

— Мы были дружны когда-то.

— Только дружны? — с намеком спросила мать.

— Нет, не только, но это не имеет теперь значения.

— Дай-ка посмотреть кольцо, ах, как красиво, дивнаяработа. Ты не говорила ему обо мне? Я хочу наведаться к нему.

— Говорила. Вот тут адрес его магазина.

— Отлично! И я могу на тебя сослаться?

— Конечно.

Элла хотела сказать, что послезавтра уезжает, но не смогла,язык не повернулся. Ничего, за ночь что-нибудь придумается. Она поняла, что несможет сказать матери в лицо то, что чувствует. И презирала себя за это.Бабушка была права, я все-таки курица!

А утром мать спешила на свои процедуры. Ничего, вечеромскажу… А может, не надо ничего говорить? Просто сложить вещи и уехать, пока еене будет? Возьму такси в аэропорт — и дело с концом? Нет, так нельзя… Но примысли о предстоящем объяснении Элле делалось тошно. Она поехала в город игуляла там до изнеможения, купила кое-какие подарки, себе модный бархатистый —пиджак с размытым коричневым рисунком по бежевому полю. Каждый раз, когдавзгляд ее падал на кольцо, у нее щемило сердце. Витька, ее Витька мертв прижизни. Как странно, как больно…

Но время один раз уже вылечило ее, значит, и теперь вылечит.А с другой стороны, с прошлым уже ничто не связывает, кроме этого кольца… Нопри мысли о предстоящем разговоре сердце уходило в пятки. Она была готова клюбым обвинениям и оскорблениям, но только не к тому, что произошло на самомделе.