— Ничего, как-нибудь!

— Но как-нибудь не годится! Ты еще так молода, а…

Элла вдруг разозлилась:

— Мама, тебе не кажется, что ты все время говоришь очем-то…

— Да-да, прости, у меня, наверное, это уже пунктик… Несердись.

— Я не сержусь, просто мне кажется…

— Ты, разумеется, права!

После ресторана они поехали домой, и поскольку прошлую ночь,как выяснилось, обе не спали, то в десять разошлись по комнатам.

Нет, подумала Элла, на месяц меня не хватит.

Она еще более чужая, чем была все эти годы. Незнакомая,малосимпатичная женщина, бестактная и чудовищно эгоистичная. Непонятно только,зачем я ей понадобилась… Она ведь совершенно не понимает, как ей себя со мнойвести. Ну и я, честно говоря, не очень понимаю. Черт знает что.

Но кровать была удобная, воздух за открытым окном свежий, иЭлла крепко уснула.

Утром она побежала в «свою» ванную, просторную, сомножеством сверкающих белизной шкафчиков, в которых ничегошеньки не было.Правда, на полочке под зеркалом стояли кремы и лосьоны какой-то неведомойфирмы, явно очень дорогие.

На вешалке висел пушистый халат, который, впрочем, был бывпору разве что худенькой школьнице… Но у Эллы был с собой симпатичныйголубенький в белых розочках халат, подаренный Машкой на Новый год. Она хотелабыло в нем спуститься вниз, но решила, что не стоит, и сразу оделась, чтобы ехатьв город, — любимые канадские джинсы на резинке и купленная перед отъездомкитайская джинсовая рубашка, которая необыкновенно ей шла. Ей вообще шлиспортивные вещи. Внизу слышались голоса. Видимо, приехала прислуга. Элласпустилась в кухню. Там уже возилась высокая полная женщина лет сорока вбрючках до колен и клетчатой рубахе.

— Гутен морген, — сказала Элла.

Женщина широко улыбнулась и протянула руку.

Они поздоровались. Какая милая, подумала Элла.

Тут появилась мать в спортивном костюме. Видимо, с пробежкивернулась.

— О, детка, с добрым утром, как ты спала?

— Прекрасно, мама!

— У меня сегодня разгрузочный день, а тебе фрау Зайдельподаст завтрак в столовой.

Действительно, краешек длинного стола красного дерева былприкрыт скатеркой, и фрау Зайдель уже заваривала кофе. Запах былголовокружительный. К тому же фрау Зайдель немного говорила по-английски испросила, не хочет ли Элла к завтраку яйцо.

— Нет, спасибо, — улыбнулась она. На фиг мне нужнояйцо, если нет хлеба с маслом?

Она выпила действительно прекрасный кофе, проглотила дваломтика все той же прозрачной ветчины. И еще съела обезжиренный йогурт, впрочемдовольно вкусный. Потом чинно поблагодарила любезную фрау Зайдель и побежаланаверх за сумкой и темными очками.

— Элла! — окликнула ее из спальни мать.

— Да, мама?

— Ты собираешься что-то покупать сегодня?

— Не знаю, если что-то попадется по дороге…

— Нет, ты не ходи там по магазинам — слишком дорого,туристические тропы… Покупать лучше на Мариерхельферштрассе. Запомнишь?

— Нет, конечно! Но это неважно, я не собираюсь…

— Все равно, я хочу дать тебе денег. "

— Спасибо, у меня есть.

— Сколько у тебя с собой? — с ласковой улыбкойспросила мать.

— Восемьсот евро.

— О боже! — рассмеялась мать. — Вот тут дветысячи наличными. Я знаю, русские предпочитают кэш.

— Но зачем так много?

— Ну вдруг тебе что-то приглянется. И вообще, я нехочу, чтобы ты тратила свои деньги. Прошу тебя, возьми!

— Хорошо, спасибо! — согласилась Элла, решив, чтотратить эти деньги пока все равно не будет. — У вас тут как спреступностью?

— Вполне спокойно. Зимой сюда приезжают толпы богатыхитальянок, чтобы спокойно щеголять в роскошных мехах. В Италии это опасно.

— Здорово! Спасибо, мама.

— Если что, свяжемся по телефону. Быть может, яосвобожусь раньше, чем предполагаю, тогда встретимся где-нибудь и пообедаем.

Нет уж, лучше я одна, подумала Элла, но кивнула.

Она просто бродила по улицам, по тем самым туристическимтропам, заглядывала в какие-то магазины, даже купила себе красивый голубой шарфиз мягкого шелка, который немедленно нацепила на рубашку под воротник, ипоказалась себе бешено элегантной. Потом купила сандвич с ветчиной и сыром и судовольствием умяла его, сидя на лавочке, а потом в подземном переходе уоперного театра посетила сортир под названием «Опера», где на кабинках виселитаблички «Ложа № 2» и все совершалось под музыку Штрауса. Эти нехитрыеразвлечения почему-то доставляли ей острое удовольствие, как будто онашкольницей прогуливает урок и делает при этом что-то запретное, не совсемприличное… Она решила, что обедать будет в кафе «Моцарт», что напротив«Альбертины», где как раз проходит выставка Дюрера. Но я туда сегодня не пойду,уж больно погода хороша…

Но когда она пришла в кафе «Моцарт», там уже яблоку негдебыло упасть, а еще и очередь стояла.

Ну ни фига себе! Она потолкалась по другим близлежащимзаведениям, но везде было битком. Ничего, подожду, мне не к спеху, решила она.Только бы мама не позвонила. Не хочу я с ней обедать! Если позвонит, не отвечу.Я ж могу просто не услышать звонка, правда? Но в результате она набрела наочень милое старинное кафе конца восемнадцатого века, где было уютно, вкуснопахло и публика явно местная. Пожилой господин в больших роговых очках весьмаплотоядно на нее поглядывал.

Она заказала гуляш и бокал красного вина, а еще кофе и кусокванильного торта. Наверное, в другой ситуации она ограничилась бы чем-то одним,она вообще не так уж много ела, но когда ей начинают считать калории… Дух противоречия,ничего не попишешь! А пока ей не принесли заказ, она с удовольствиемразглядывала кафе и его посетителей. За соседним столиком сидела пожилая дама снеимоверно аккуратной седой прической.

Она пила что-то спиртное, курила и читала газету.

Наверное, она здесь завсегдатай… И вон те два пожилыхдядечки. С каким аппетитом они едят, смотреть приятно. За угловой столик селидвое мужчин.

Один восточного типа, а второй среднеевропейского. Они былизаняты, по-видимому, не слишком приятным разговором. Еще за столиком слева отЭллы сидела тощая очкастая девица с какими-то бумагами, которые, казалось,целиком ее поглотили. Чашка кофе оставалась нетронутой, так же как кусок кекса.И тут в проходе появился огромный черный кот. Он медленно и важно шествовал междустоликами, словно проверяя свое хозяйство. Элла пришла в восторг и схватиласьза фотоаппарат.