— И все же почему вы решили, что из-за этого брат отдалилсяот вас?

— А вы не понимаете? — спросил Шор с неподдельной мукой вголосе. — Газеты все это раскопали. Они напечатали кучу подробностей офинансовых операциях моего брата, о его банковском балансе, о чеках, предъявленныхв последние дни, и, конечно, упоминался тот факт, что последний чек, который онвыписал, был на имя Родни Френча — на десять тысяч долларов.

— Вы не думаете, что брат простил вас, учитывая всеобстоятельства?

— Я надеялся, что он поймет и простит, — сказал Джеральд, —но когда он объявился и позвонил Элен, а не мне… ну, вы сами все понимаете.

Мейсон вздохнул.

— Если лейтенант Трэгг узнает все эти факты, он пришьет вамобвинение в убийстве.

— Разве я этого не знаю? Я ничего не могу сделать. Наверное,я испытываю то же чувство, что и пловец, которого относит бурным течением ксмертельному водовороту.

— Одну вещь вы все же в состоянии сделать.

— Какую?

— Держать язык за зубами, — ответил адвокат, — поручите мнеговорить за вас. Но уж тогда говорить буду только я один.

Элен Кендал сняла пальто, шляпку, перчатки и устроилась вкресле с книжкой, когда вдруг услышала шум подъезжающей машины.

Она взглянула на свои ручные часики. Странно, в такое времяникто не мог приехать, но, вне всякого сомнения, машина свернула на ихподъездную дорогу. А когда мотор стал чихать, кашлять, выражая свое нежеланиеработать дальше, сердце у нее на мгновение остановилось, а потом бешенозабилось: она точно знала, что на свете существует всего одна такая стараяразвалина, которая, несмотря ни на что, продолжает бегать.

Девушка быстро пошла к двери. Джерри Темплер вылезал измашины с той расчетливой экономичностью движений, которые внешне походили нанеуклюжесть, но в действительности достигались лишь путем длительнойтренировки. Он выглядел худощавым и гибким в своей форме, но Элен давнозаметила, что служба в армии выработала у него решительность, уверенность всвоих силах, которой не было всего месяц назад. В этом человеке было многонового для нее: старый, добрый друг, он неожиданно приобрел над ней такуювласть, от которой у нее перехватывало дыхание, и лишь его появление заставлялобешено колотиться и сладко замирать ее сердце.

Ни за что она не станет рассказывать ему ни про убийство, нипро все эти семейные неприятности, решила Элен. Он приехал сегодня неожиданно,чтобы повидаться с ней. У них есть гораздо более важные темы для разговора.Возможно, сегодня…

— О, Джерри! Как я рада тебя видеть! — воскликнула девушка.

— Хэлло, дорогая. Я увидел свет в окнах и подумал, а вдругты еще не спишь. Можно я зайду на несколько минут?

Она взяла его за руку, потянула через порог, закрыла дверь итолько тут сказала уже совершенно излишне «да». Они вошли в гостиную. Девушкаприсела на диван и с любопытством наблюдала, куда он сядет: в кресло по другуюсторону камина или на диван рядом с ней? Неужели он не догадается сесть рядом?Да, да, ей так хотелось этого. А он стоял посреди комнаты…

— У тебя усталый вид, Джерри.

— Усталый? — удивился он. — С чего бы это?

— Значит, мне показалось. Сигарету? — Она придвинула к немукоробку.

Уловка помогла.

Он медленно подошел к ней, взял сигарету и опустился надиван.

— Где ты была весь вечер? — неожиданно спросил он.

Элен опустила глаза.

— Меня не было дома.

— Знаю. Я звонил сюда четыре раза.

— Двадцать центов! Ох, Джерри, ты не должен так бросатьсяденьгами.

— Где ты была? — Это уже походило на допрос.

— О, везде, нигде в особенности…

— Одна?

— Ты слишком любопытен, солдат. — Она насмешливо посмотрелана него. — Скажи, все твои женщины сидят вечером дома и ждут, не позвонишь литы им случайно?

— У меня нет никаких женщин, и ты великолепно это знаешь!

— Ну, продолжай.

Но Джерри вдруг вскочил и принялся расхаживать по комнате.

— Где твоя тетка? — неожиданно спросил он. — Уже спит?

— Была в постели, когда я ее видела в последний раз… — иЭлен как бы между прочим добавила: — Комо и кухарка тоже.

— Твоя тетка меня не любит!

— Удивляюсь, как это. ты догадался!

— Что она имеет против меня? Наступило неловкое молчание.

— Знаешь, мне не хочется отвечать на твой вопрос, — наконецсказала Элен.

Новая пауза была еще тягостнее первой.

— Так ты весь вечер провела с Джорджем Альбером?

— Вообще-то это тебя не касается, но я была с дядейДжеральдом.

— О! — Джерри сразу успокоился и снова сел.

— Когда ты уезжаешь в свой лагерь, Джерри?

— Думаю, сразу, как только кончится отпуск. На следующейнеделе.

— В понедельник, еще шесть дней, — пробормотала Элен. — Мнекажется, что ты сейчас ни о чем не думаешь, кроме войны…

— Это моя работа.

— Да, но ведь жизнь продолжается, — мягко сказала Элен.

Если бы только она могла заставить его заговорить! Если быон перестал быть таким до смешного благородным, таким сдержанным. Если бы онхоть раз дал себе волю… Ведь они были совершенно одни в этом огромном доме,тишину которого нарушало только громкое тиканье старинных часов. Онаповернулась к нему, гордо вскинув голову, губы ее были полуоткрыты.

Но Джерри казался закованным в броню. Он заговорил, но словаего звучали резко и отрывисто, без тени сомнений и колебаний. Его серые глазасмотрели на нее с нежностью, но вместе с тем и с той твердостью, на которую онатак часто наталкивалась в последние дни.

— Я не знаю, что ждет меня впереди, — сказал он. — Войнавовсе не детская забава. В такое тяжелое время мужчина обязан на время забытьвсе то, что касается лично его… что для него дороже всего на свете… Если он,например, влюблен…

Он не договорил, потому что они ясно услышали, как в комнатеМатильды что-то треснуло, стул или банкетка. А через секунду до них донессяхарактерный стук ее палки и тяжелые шаги по паркету. Ее любимые попугайчикиустроили невероятный переполох.

— Твоя тетка Матильда! — заметил Джерри, упавшим голосом.