Фил и Пчела поднялись со скамеек.

– Вить, может, не стоит? – взмолился Фил.

– Я прошу тебя, Валер! – тихо ответил тот.

– Минутку! – встрял между ними Космос со стаканом ибутылкой. – А анестезия? Стакан – до, стакан – после!

Пока Пчела принимал «лекарство», Белов инструктировал Фила.

– Смотри, Теофило, бей без дураков! Схалтуришь – придетсяповторять, ясно? Помнишь, как Папанов в «Брильянтовой руке»? «Бить будуаккуратно, но сильно!» – вот и ты так же!

– Ладно, – с отрешенностью смертника кивнул Фил. – Сделаю.

«Секунданты» разошлись. Фил стал готовиться к удару.

– Так, Пчел… Голову левее и пониже, еще немного… Ага… – сугрюмой деловитостью распоряжался он. – Теперь колени чуть подогни… Так… Кос,встань за ним – подхватишь, чтоб не упал, понял?

– Ладно, Фил, не тяни… – нервно усмехнулся Пчела.

– Готов? – спросил Фил.

– Готов.

Бум-м-м!!! От могучего удара Фила Пчела отлетел на рукиКосмосу, и они оба рухнули на дощатый пол беседки! Белов с Филом бросились кним. Правый глаз несчастного Пчелы почти мгновенно заплыл – осталась толькоузенькая, как у монгола, щелочка.

– О-о-о… Ну, у тебя и кувалда, Фил… – жалобно простонал он.

– Анестезию, быстро! – скомандовал из-под него Космос.

В мгновение ока Пчелу поставили на ноги и сунули ему в рукустакан.

– Ну, чтоб не зря… – выдохнул он и выпил.

На следующий день в военкомат с Пчелой пошли все – былоужасно интересно, чем закончится история с мнимой сотрясухой. Помимо друзей,Пчелу сопровождали три беспрерывно хныкавшие продавщицы из универсама.

– Витенька, больно? Витенька, как ты? – то и дело спрашивалиони, с участливым любопытством рассматривая его выдающийся фингал.

Посмотреть и вправду было на что! За ночь фонарь, казалось,увеличился еще больше, да к тому же еще и расцвел всеми цветами радуги.Доминировали, конечно, черный и темно-синий, но помимо них в творении Филаприсутствовали и голубой, и зеленый, и желтый тона. Картинка, что и говорить,была еще та!

Феноменальный синяк волшебным образом изменил и самогоПчелу. Он приобрел настолько шпанистый, беспредельно-отвязный вид, что Космос,внимательно его рассмотрев, удовлетворенно хмыкнул:

– Н-да, Пчел, будь я военкомом – ни за что не доверил бызащиту Отечества такому раздолбаю!

– И почему ты не военком, Косматый? – с тоской в голосеспросил Пчела.

По дороге Космос еще раз проэкзаменовал потенциальногоновобранца на знание основных симптомов сотрясения мозга. Пчела отвечалуверенно и точно. На пороге военкомата ему пожелали ни пуха ни пера и, усевшисьна лавочку, принялись ждать.

Через час с небольшим он вышел – с непокрытой головой, врасстегнутой куртке. На его асимметричной физиономии роились, сталкиваясь и,как в калейдоскопе, непрерывно сменяя друг друга, совершенно несовместимыеэмоции – радость и разочарование, облегчение и досада, растерянность игордость.

– Ну? – вскочили с мест друзья.

Пчела обвел их единственным своим глазом, в котором в этусекунду застыло недоумение.

– Не годен… – едва вымолвил он.

– Иес! – восторженно рявкнул Космос. – Сотрясуха?

Лицо Пчелы исказила гримаса боли, отчаянья и обиды. Онвцепился себе в волосы и простонал:

– Какая, на хрен, сотрясуха? Пацаны, у меня, оказывается,плоскостопие!

Оставшиеся до призыва дни таяли, как сосулька на солнце.Днем Саша – из автоколонны он уже уволился- валялся на диване, читал, бесцельноболтался по улицам, но в шесть вечера он, как штык, встречал Лену у дверей еепрачечной. Они дорожили буквально каждым часом, проведенным вместе, ведьвремени до рокового дня оставалось так мало…

О предстоящем расставании они почти не говорили, но,прощаясь за полночь у Лениного подъезда, каждый с горестью отмечал про себя –еще одним днем у них стало меньше. Словно у обоих в голове непрерывно тикалневидимый хронометр, отсчитывающий часы и минуты, остающиеся им до неизбежнойразлуки.

За день до. проводов, в десять утра, в квартире Беловыхраздался телефонный звонок. Звонила Лена.

– Саш, ты можешь прямо сейчас за мной зайти? – сходувыпалила она. Голос ее звучал странно – так, словно она бежала и запыхалась.

– Конечно! – обрадовался Белов. – А в чем дело?

– Я… я отпросилась на сегодня…

– Ну? Здорово! – завопил Саша. – Все, Лен, лечу!

Через каких-нибудь четверть часа он открыл дверь прачечной.Лена, уже одетая, ждала его у окошка приемной. Она тут же подхватила Сашу подруку и шагнула к двери.

– Счастливо, Леночка! – пропела ей вслед слащавым голоскомпухлая, ярко накрашенная женщина, высунувшаяся из окошка.

– До свидания! – хором ответили Лена с Сашей и выскочили наулицу.

– Ну, куда пойдем? – спросил Белов, оглядываясь по сторонам.

Честно говоря, бесконечные прогулки ему уже порядкомподнадоели, Саша хотел пригласить Лену к себе, но, памятуя о ссоре у Космоса,как-то не решался. Как на это посмотрит Ленка – еще неизвестно, а портитьпоследние дни размолвкой ему не хотелось совершенно.

Лена теснее прижалась к его руке и, опустив голову, негромкосказала:

– Пойдем ко мне, Саш…

Это было так неожиданно, что растерявшийся Белов не придумалничего лучшего, как задать абсолютно нелепый вопрос:

– А твои родители? Они в курсе? Девушка улыбнулась и, неподнимая глаз, покачала головой:

– Их нет дома. Мама до шести на работе, а отец… Отца тоженет…

Саша и вовсе оторопел. Подумать только – то, что не решалсяпредложить ей он, Лена предложила ему сама! Он посмотрел на нее – она шла, неподнимая головы, и, похоже, напряженно о чем-то думала. До самого ее подъездаони не проронили ни слова. Обычный их треп стал вдруг казаться неуместным,легкомысленным и глупым, а говорить о том, чем они будут заниматься у Лены, нерешался ни тот, ни другой.. Лена открыла дверь, шагнула за порог и,улыбнувшись, повернулась к Саше: