— Мне надо оставить ситуацию как есть, стоит покориться или моим близким грозит опасность, как бы я не поступил в дальнейшем?

Жрец ответил не сразу. Он посмотрел в окно, на проносящиеся мимо дома. Потом взглянул на циферблат дорогих часов. И лишь когда я решил, что он не станет отвечать, заговорил.

— Синодники могут иметь семью. Нам не запрещено вести светскую жизнь за пределами храмов. И многие женятся, заводят детей и даже успевают увидеть своих внуков.

Он печально вздохнул, все еще избегая моего взгляда.

— Но все, кто занимают кабинеты в башне Синода, знают, что лучше не иметь никого близкого, через кого на тебя смогут надавить. Ах, княжич, я хотел бы уверить вас, что Морозовым ничего не грозит. Но опыт подсказывает мне, что с вами ничего не случиться до тех пор, пока вы на вершине.

— Не удивлен, — сухо ответил я.

— Вы непредсказуемы, мастер. К тому же молоды, сильны и интересны публике. После вашего путешествия в Мезоамерику, где странным образом погиб император, а власть перешла в руки вашей подруги… — жрец усмехнулся и поднял ладонь, показывая, что возражений не ждет. — Это может быть простым совпадением. Но только глупец оставит без внимания возможную опасность.

— Меня считают причастным, — даже не спросил, а констатировал я.

— Когда последний раз в Империи темные ведьмаки имели власть, то пролилось много крови.

— Это когда у моего дяди убили всю семью? — невинно уточнил я.

— В ответ он устроил резню. Синод сумел скрыть от общественности подробности и масштаб произошедшего. Но уверяю, мало кто из причастных к той истории может спать спокойно даже спустя столько десятилетий.

— Ясно.

— Александр Морозов остался в памяти народа как темный, который не подчинился закону и поднял руку на представителей священного суда. Одного этого достаточно, чтобы преследовать таких как он. И таких как вы.

— Верховный уничтожит меня, — резюмировал я.

— При первой же возможности, когда вы успокоитесь и решите, что вам ничего не грозит, — подтвердил Никон.

— А что будет с вами?

Лицо Никона приняло безмятежное выражение, которое очень не подходило к теме нашего разговора.

— Когда я согласился стать куратором темного, то предполагал, что скучно не будет. Многие в башне смотрели на меня как на смертника, а я видел перспективу. И даже возможность.

— Возможность чего? — насторожился я.

— Перемен, — Никон лукаво улыбнулся. — И возможность сменить кабинет либо на тот, что выше этажами, либо на ящик, положенный горизонтально под двумя метрами земли.

— Даже так?

— Я верю в судьбу. И в вас, Морозов.

На жреца я посмотрел по иному. Он показался незнакомцем. Если поначалу я принимал его за несерьезного взяточника, то сейчас увидел то, на что раньше не обращал внимания. Никон не был испуган или опечален происходящим. Мужчина был сосредоточен.

— Вам есть что терять? — на всякий случай уточнил я.

— У каждого есть, — бросил жрец и торопливо добавил, — Но я надеюсь, что мы оба ничего не потеряем, мастер.

Пробок сегодня не было, и мы доехали до нужного места довольно быстро.

— Разве съемка будет на студии, — удивился я.

Никон усмехнулся, рассматривая в окно высокое здание из белого камня.

— Луль любит встречать важных гостей на своей территории. Так что можно сказать, что он воспринимает вас очень серьезно.

— То есть, он полагает, что таким образом получит преимущество, — догадался я и усмехнулся.

Откуда было знать ушлому журналисту, что в этом мире я изначально не на своей территории. Но я уже освоился и не стану теряться только потому, что оказался в чужом доме.

У больших кованых ворот машина остановилась и к водительской двери подошел охранник. Я убрал перегородку и успел услышать обрывок разговора:

— … мы ждали вас чуть позже.

— Что-то не так? — поинтересовался я у Петра.

— Все нормально. Им необходимо сверить номера и документы.

— Извините, господа. Но такие у нас порядки, — привратник наклонился к окну, чтобы рассмотреть пассажиров.

— Вы не узнаете темного ведьмака Империи? — возмущенно воскликнул Никон в очередной раз убедив меня, что все это время я недооценивал его актерскую игру. — Быть может, нам стоит уехать и пусть потом Игорюша бегает за нами сам. У нас есть договоренность с Лошадчак…

При упоминании этой фамилии у мужчины вытянулось лицо, и он нервно икнул. Мне стало любопытно, что ж это за женщина такая, раз вызывает подобные эмоции.

Меж тем угроза подействовала и ворота перед нами разъехались.

— Уверен, что это была попытка сбить с нас спесь, — фыркнул куратор. — Грязная игра, которую в Синоде частенько устраивают новичкам. Иногда они по часу сидят в приемной, накручивая себя до нервного срыва.

— Но с нами такое не сработает, — я ухмыльнулся.

Автомобиль затормозил поодаль от порога дома.

— Простите, господа, я не могу подъехать ближе, — сокрушенно сообщил Петр. — На дороге лежит колесоотбойник.

— Что я говорил? — Никон покачал головой.

— От нас не убудет пройтись немного, — спокойно отозвался я и сам распахнул дверь.

Синодник дождался, когда ему откроет дверь Петр, и тоже вышел наружу. Я закрепил на поясе уменьшившуюся косу и направился к входу в особняк. Дорожка была усыпана мелким щебнем, которых хрустел от каждого шага. Я оценил ухоженный газон и далекие деревца, оформленные грамотным садовником.

Перед порогом в небольшом фонтанчике купались беззаботные воробьи, а чуть поодаль лежал ленивый рыжий кот. Он посматривал на пернатую добычу, но потяжелевшие бока давали понять, что охотиться ему было незачем.

Неожиданно мое внимание привлекли надломанные ветви куста. У поребрика виднелись странные пятна, подозрительно напоминающие кровь. Чуть поодаль блеснула запонка с кусочком ткани, который словно случайно зацепился за нее, когда вещицу вырвали. Я замедлил шаг, чтобы убедиться в правильности своих подозрений.

— Никон, держитесь за моей спиной, — тихо попросил я.

— Что случилось? — настороженно уточнил он.

— Кажется, нам решили устроить проверку.

Краем глаза я заметил, как в окне второго этажа качнулись шторы. А потом чья-то тень мелькнула на первом. Решив не разочаровывать публику, я неспешно вынул оружие и развернул лезвие. Оно послушно выскользнуло, являя роскошную наточенную грань, в которой отразился свет солнца.

Тьма потекла из меня, заставляя полы плаща взмыть вверх. В этот же момент входная