тоном. Или просто бросаться словами… Всего за час, что мы пообщались до восхождения на высотку, я узнала о нём гораздо больше, чем за всю позапрошлую ночь. И подчеркнула для себя кое-какие новые его качества, не только пугающую прямолинейность, категоричность и умение подавлять, но и способность быть невероятно, как-то аномально даже, ласковым.

Сейчас он был именно таким со мной. Заботливым, нежным, согревающим. Он неустанно обнимал и целовал меня; держа за руку, непроизвольно поглаживал большим пальцем; то и дело закладывал за ухо растрепавшиеся от ветра волосы; окутывал вниманием…

Раньше я бы никогда не поверила, что восемнадцатилетний парень может дарить столько тепла. Насколько я помню, ребята в этом возрасте слишком зациклены на своих физических потребностях, чтобы отдавать кому-то что-то.

Им бы всем только получать. Ещё и ещё. Как Мише. Хотя Мише уже давно не восемнадцать…

Вспомнив бывшего мужа, я аж дёрнулась. И тут же непроизвольно отшатнулась от Серёжи: в разрыв между нами проник студёный воздух и неуютно лизнул меня в затылок под воротником.

— Что такое?

— Ничего…

Я не хотела портить момент. Не хотела обижать парня. Но что-то опять пошло не так. Мучительные мысли, одна за другой, словно по цепной ядерной реакции, мгновенно размножились в моей голове. Я вспомнила, что тоже не девчонка, что у меня взрослый сын… А ещё бывший муж, который снова навис над моей жизнью угрозой… И что над Серёжиной жизнью нависаю теперь я…

Прямо здесь и сейчас. Я гублю не только свою репутацию и всё, что боюсь потерять… А, скорее всего, создаю немалые проблемы и этому «тёплому» мальчишке.

Я закрыла лицо руками.

Всё так неправильно…

Серёжа-Серёжа… Что же мне делать с тобой…

— А знаешь… Я видел этот фокус в фильмах, он всегда действует… — похоже, уловив ту же волну, зачастил он.

Я уже заметила, что когда его что-то тревожит, он либо начинает очень быстро говорить, либо становится страшно серьёзным.

Тут он шагнул к бортику и, ловко подтянувшись, запрыгнул на него. Перекинул одну ногу наружу и уселся сверху.

— Что ты делаешь?! — ужаснулась я.

— Погоди…

К несчастью, происходило именно то, за чем я меньше всего в этой жизни хотела бы наблюдать. Глупый мальчишка вставал на этот бортик ногами! То есть, кедами. Наверняка, ещё и летними, и опасно-скользкими…

— Короче… — поймав наконец равновесие, продолжил он, глядя на меня с какой-то странной, наглой, я бы даже сказала «дьявольской» улыбочкой. — В романтических всяких историях… типа «Красотки»… Если что, это любимый фильм моей матушки… — пошатнувшись и этим едва не доведя меня до инфаркта, объяснился он. — Какой-нибудь отмороженный псих… типа Красотки… обязательно щекочет второму главгеру нервы…

— Это ты сейчас решил так мои нервы пощекотать?! Мне кажется, самого нахождения здесь вполне достаточно!

— Нет…. То есть, да… То есть, я согласен, это, конечно, шаблон, но, согласись тоже, всегда же действует!

Очередной порыв ледяного воздуха сорвал с его головы капюшон, и я закричала:

— Серёж, слезай пожалуйста!!!

Самым тяжёлым в этот момент было самой не дёрнуться, не сорваться к нему, ведь любое неосторожное движение (и моё тоже) могло стать для него роковым…

Чёрт, зачем я вообще связалась с этим… безмозглым, безрассудным, безответственным… ребёнком!..

— Конечно слезу, — примирительно заверил он. — Только ты сначала мне кое-что пообещаешь.

— Это нечестно!

— Я знаю.

— Ты манипулятор!

— Согласен.

— Я ненавижу манипуляторов! — со всей своей огромнейшей злостью выпалила я.

Но его моя интонация, похоже, ни капельки не смущала.

— Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что это наше свидание не последнее, — очень серьёзно, уже без улыбки и провокации в голосе, заговорил он, глядя на меня теперь так болезненно, что я сразу поняла, как много это для него значит. — Мы встретимся ещё? Обещай мне. Сейчас.

— Ты дурак?! Конечно же, мы встретимся!!! — не выдержав наконец, расплакалась я.

И в следующую минуту он был уже в моих объятиях. Крепких, судорожных, истеричных объятиях, которые я, кажется, не смогла бы разомкнуть никогда…

И снова шептал мне, снова в свободное ухо:

— Только не обмани теперь, слышишь? Это грех, правда…

Глава 22

Сергей

Рано утром просыпаюсь я от глаз твоих.

Мне они заменят солнце.

Мир, поверь мне, существует лишь для нас двоих.

Солнышко в тебе смеётся…

— Слышь, по-моему, она это для тебя поёт, — усмехнулся Трунин.

Я шутку не оценил:

— Дебил, это песня про маму.

Развалившись в первом зрительном ряду на собственных, скинутых на сидения, куртках, мы с Труниным наслаждались нежным голоском «Маленькой страны». Точнее, не знаю, как Трунин (он одновременно рубился в «Пи Эс Пи»), но я — точно да.

Мама, без ума тебя люблю я,

Мама, и тебя боготворю я,

Мама, я без взгляда твоего как птица без крыла,

Птица без крыла…[1]

Это была репетиция к грядущему Дню матери.

Да, мне пришлось вернуться в ДК. Не по собственному желанию — Валерьевна заставила. Теперь у неё имелся против меня козырь.

А получилось так:

Когда мы с Маринкой спускались с высотки, она стала просить не провожать её и, если можно, поехать обратно на разных маршрутках. Сказала, что не хочет, чтобы нас видели. Я, в принципе, понял её и согласился, поскольку сам не горю желанием, чтобы у неё возникли какие-то проблемы из-за меня. В частности, с Лохматым. Пока не знаю, как и когда он должен узнать о нас, но точно не от третьих лиц…

В общем, я согласился, правда с условием, что посажу её в такси. Однако не удержался и, уже отдав тёть Нине, Трунинской тётке, ключи (она работает там консьержкой), ещё разок зажал Маринку перед выходом.

Это было моей ошибкой, признаю.

Нас прервал писк домофона. Валерьевна, мать её… Я забыл, что она живёт в том доме… Короче, она нас застукала. Правда, самого поцелуя она, походу, не видела, но, думаю, по нашей суете и без того было ясно, что мы не на собрание местного ТСЖ припёрлись…

Заулыбалась такая, поздоровалась с обоими. Мне что-то за вокал начала втирать … А мы с Маринкой стояли, как неродные, вернее, она где-то за моей спиной всё пряталась… А потом, когда вышли, с ней случилась истерика.

Выяснилось, что она Валерьевну тоже в лицо знает, и Валерьевна её. То ли та стричься к ней ходила, то ли не к ней — я так и не понял. Но Маринка была очень расстроена. Мы даже чуть не поссорились, когда она принялась ультиматумами кидаться… Но в итоге я ей напомнил про обещание