соскучился. Очень сильно. Только сейчас это так ясно осознал.

Вместо ответа она засуетилась, завозилась, кое-как, несмотря на мои объятия, достала телефон…

— Всё, Серёж, Серёж… Мне пора…

Свет экрана на секунду ослепил нас и снова потух. Я опять припал к её губам.

— Успеешь…

— Ну мне пора, правда… Хватит, Серёж…

Она попыталась высвободиться, но её не слушал. Не мог остановиться. Меня крыло дико, я не хотел её отпускать.

— Всё, Серёжа, всё! Пусти меня! — прикрикнула она наконец.

В её голосе послышались стальные нотки. Меня это почему-то позабавило.

Отвечаю — примерно тем же тоном она гоняет по дому Лохматого.

— Ладно, когда мы увидимся? — послушно убрав руки на металлическую стенку и почти не ограничивая ничью свободу, спросил я.

— Вечером. Только в Москве. Я сейчас туда еду. А у тебя электричка в семь часов, успеешь?

— Конечно. Почему там?

— Там не будет никаких твоих Валерьевн.

— Я понял. Где?

— Я буду ждать тебя на вокзале у пригородных касс. Только если в полдесятого тебя не будет, я уезжаю, ты понял?

— Меня будет.

— Хорошо, — выдохнула она с улыбкой.

И поцеловала меня. Сама. Нежно.

Глава 24

Сергей

Весь день я думал о Маринке. О том, как мы вечером увидимся, где и как проведём время.

Поэтому не чувствовал усталости. И после подработки, по-хорошему упахавшись, всё ещё порхал как пташка.

Когда я забежал домой поспать, поесть, помыться, переодеться, до семичасового электрона оставалось не так уж много времени. Нужно было чем-то жертвовать. Либо деньгами, и ехать до станции на такси, либо…

Я решил не спать и не есть — всё это можно было сделать в электричке. Залетел в душ, ополоснулся, побрился, напялил то самое «белое» худи, которое мамка купила, вышел… и тут слышу какие-то странные звуки из их с отчимом комнаты.

Я думал, я дома один…

Прохожу по коридору, уши востро, осторожно толкаю полуприкрытую дверь… и вижу размалёванную, как хрен пойми что, всю в какой-то краске и блёстках (я не сразу сообразил, что это мамкина косметика) Малую!

Она сидит по центру разложенного дивана, на такой же разноцветной, радужной постели… и обсасывает огрызок помады, окрасивший не только её язык…

Тут у меня челюсть отпала. И способность соображать тоже. На время. Я сначала не поверил: неужели моя весёлая семейка на такое способна? Я даже по квартире прошёлся, вернее, пролетел, заглянул во все углы, в кухню… Никого не было.

— Эй, Малая, ты что, одна?

Я даже когда к ней на диван подсаживался, всё ещё надеялся, что сейчас ткну её пальцем — она исчезнет. Но этого не произошло. Это был не сон.

Это был не сон, мать его…

— Гя-гя-гя! — обрадовалась мне Малая.

Начала что-то лопотать по-своему, махать ручонками.

— Охренеть ты красавица…

Я принялся отжимать у неё раскуроченные мини-пальцами баночки и остатки «вкусняшки». Она громко загалдела. Одной рукой сгребая всё это добро в найденную тут же на полу распотрошённую сумочку, второй я уже набирал Лильке.

Она не сразу, но ответила.

— Да-да?

Едва расслышав сквозь какофонию звуков, в том числе, гитарных, её звонкий беззаботный голосок, я озверел окончательно.

— Лиля, блядь, ты где есть?!

— Ой, привет-привет, мой милый братик, ты приехал?

— Ты чё, Малую одну бросила, ты вообще без башни?!

— Тс-с-с! Только не кричи, не кричи пожалуйста! Никто никого не бросал. Я ушла только что и буквально на пару минуточек, ладно?

— Каких, блядь, минуточек?! Ты чё чешешь? Ты где, Лиль?! Малая одна здесь, а если б она чё-нить с собой сделала?! Она тут какую-то хрень жрёт, тебе похрен?!

— Ну как же она одна, когда она со своим любимым Серёжиком, — словно не слыша меня, продолжала бредить Лилька. — Ты же обещал посидеть с ней сегодня, помнишь?

— Я ничего тебе не обещал!

— Ну пожалуйста, братик, всего на пару часиков, ну прошу тебя, пожалуйста!

— Я ухожу, Лиль! — перекричал её я.

— А, ну пока тогда! — вдруг сказала она.

И тут же скинула. Реально скинула, положила трубку! И сколько я потом ни пытался звонить, сколько ни набирал ей, просто-напросто мне больше не ответила.

Сказать, что я был зол на неё — это слишком мягко. Попалась бы она мне на глаза в тот момент — боюсь даже представить, что бы я с ней сделал…

В итоге я трезвонил всем: мамке, отчиму, Дену… Мамка и отчим меня проигнорили, Ден послал нах. Нормальной оказалась только одна Лилькина подруга, чей номер по счастливой, походу, случайности, оказался у меня в списке контактов. Она сказала, что Лилька на очередной тусовке, назвала адрес.

И уже через двенадцать минут я с Малой на руках ломился в дверь какой-то мутной хаты на отшибе посёлка.

— Ого, кто это у нас здесь…

Мне открыла размалёванная почти так же, как Малая, дамочка с внимательным прищуром под короткой чёрной чёлкой, явной придурью в этом прищуре и мундштуком в руках.

Ворвавшись в клубы её дыма без слов, я почти с размаху встретился взглядом с той самой «нормальной» подругой, скинул ей Малую под крыло и попёрся среди толпы каких-то разномастных фриков и клоунов разыскивать Лильку.

Нашёл её в большой, без обоев и почти без мебели, комнате, в кругу почитателей кальяна, готического полумрака и классической гитары. Они сидели, стояли, пускали слюни и дым вокруг музыканта, Лилька с кем-то обжималась.

Я только успел заметить бутылку рядом с канделябром на табурете. В голове мелькнула мысль, что, возможно, уже поздняк метаться. Если Лилька в лохмотья, тащить её домой нет никакого смысла — всё равно оставить её с Малой мне не позволит совесть.

Но, к счастью, первый же взгляд в глаза давал мне надежду…

— О-о-о, братишка! — кинулась на меня, кажется, трезвая ещё сеструха.

Я не разделял её радости, схватил под руку и поволок на выход.

— Домой пошли!

Она, конечно, упёрлась рогом.

— Это ещё кто?! — вклинился какой-то агрессивный тип, которого я воспринял как размытое тёмное пятнище с блестящей от свечного света лысиной. — Лиль, проблемы?

Однако Лилька, предвидев, что я психану, быстро сориентировалась:

— Ой, нет, это всё нормально… Это Серёжик, мой братишка мелкий, я на секундочку…

В итоге мне удалось выудить её из комнаты, но дальше оказалось не легче. В коридоре на нас, как вОроны, налетели ещё какие-то пятна, среди них, кстати, та девчонка с Малой, начали что-то галдеть, сюсюкать, смеяться…

— Ой, птичка моя, какая ты красивая! — Лилька тоже заметила дочку. — Это кто тебя такой красивой сделал, дядя Серёжа? Ох, уж этот дядя…