кучки. Честно говоря — самих зверолюдей тоже валялось немало. Совсем мёртвых было немного, но потери ранеными исчислялись десятками.

Мы вышли на большую поляну, где происходило последнее сражение у Восточных ворот. Четверо капитанов против одного Киры. И чёртас два, если самурай проигрывал!

Он грациозно парировал все удары противников, контратакуя в нужный момент. На его лице была маска, а тело заряжено Молнией.

— ДВОЕ МОИ, ЭРНСТ! — заорал Лаос.

Он кинулся к двоим не ожидавшим нападения капитанам (все мечники и зверолюды просто стояли вокруг них и смотрели на битву Киры) и долбанул по ним своим мечом.

Первый капитан в синем жилете просто отрубился, когда меч прошил его голову. Но прошло лезвие всего лишь на несколько сантиметров — второй капитан, в капюшоне и маске, сдержал удар.

Лаосу было на это глубоко плевать. Даже не посмотрев на потуги капитана, он схватил его за шею левой рукой и с силой опустил на землю. Раздался хруст костей, и капитан в маске окрасил эту самую маску кровью.

— УРА! — закричала толпа.

Но я заметил неладное. По руке Лаоса скользила странная фиолетовая жилка.

— ЛАОС! — заорал я.

Вождь услышал это и ухмыльнулся мне, но, заметив моё обеспокоенное лицо, наконец обратил внимание на руку. На размышления было предоставлено несколько секунд — и вождь принял решение. Он перехватил меч правой рукой и с силой опустил его, отрубив левую конечность начисто.

Все мечники и зверолюди, смотревшие на это, ахнули. Отрубленная рука вождя становилась всё более фиолетовой, пока не растаяла, став едкой сиреневой жижей.

То же самое произошло бы с его телом — подумал я. И сам Лаос подумал также.

Он подошёл к отравившему его капитану и поставил ногу тому на грудь.

— Есть много способов убить врага, — произнёс Лаос басом, — победить в честной схватке, зайти со спины, сжечь заклинанием… все средства хороши для воина, который уверен в своей цели. Но яд — это то, чем брезгует любой уважающий себя воитель. Ты поступил хитро, работорговец, но в этой хитрости не было ни изворотливости ума, ни доказательства твоего превосходства. Я не желал твоей смерти до этой секунды…

Лаос надавил ногой на грудь капитана. Рёбра затрещали, и тот зашипел.

— Но сейчас желаю. СДО…

— НЕТ! Стой!

Я выбежал на поле, смотря прямо на вождя.

— Прошу тебя, вождь… Нет, Лаос! Дай мне задать один-единственный вопрос ему перед смертью!

Лаос фыркнул.

— Хорошо, задавай — хотя я и не знаю, чего ты ожидаешь услышать от этого урода!

Я подошёл к капитану в маске и нагнулся над ним.

— Ты отравил вождя тогда, когда он схватил тебя рукой?

— Да, — просто произнёс работорговец.

Понятно. Говорить может.

— Я могу помочь тебе выжить, — серьёзно произнёс я, — Только скажи, где этот ваш Айнцберг, предводитель Гильдии?

Капитан неверяще посмотрел на меня. Что, не веришь в спасительную соломинку?

— Зуб за зуб, глаз за глаз. Ты поклянёшься мне, что никогда больше не будешь заниматься работорговлей, договорились?

Конечно, это был блеф — но информация была мне нужна позарез.

— Так где ваш предводитель — отвечай на вопрос!

Капитан поморщился, выплюнув на маску ещё немного крови.

— Он… В Академии…

ГДЕ?!

— Ты что несёшь, сумасшедший? В какой ещё…

— Он… Декан факультета Рун и Невербальной магии… Там ещё его дочь учится…

— Ага, так и поверил! Раз уж не хочешь говорить, так…

СТОП! Дочь учится на факультет Рун и Невербальной магии? Где-то я это уж слышал — кажется, ещё в начале моей жизни в этом мире, в родной деревне…

Я тупо сел на траву, не в силах даже говорить. В голове пронеслась картинка — тёмно-фиолетовые волосы, жёлтые глаза, большая шляпа для компенсации мелкого размера груди…

— Приветствую вас! Меня зовут Элеонора Айнцберг, я ученица факультета Рун и Невербальной магии…

ТВОЮ МАТЬ!

То-то я думаю, фамилия до жути знакомая! Так это моя наставница…

Я резко вскочил, взяв капитана в маске за грудки.

— Лаос! Делай с ним, что хочешь! — жестоко произнёс я, кинув израненного ему прямо в лапы.

Вождь взял меч правой рукой и занёс его над трясущимся от страха капитаном.

— Прощайся с жизнью, жалкий червь!

Тот прикрыл глаза и сжал кулаки… но клинок остановился в сантиметре от него. Вождь ухмыльнулся.

— Штаны сухие. Можешь идти, куда хочешь. Ты свободен.

Лаос долбанул капитана в живот, и тот отлетел на несколько метров.

— Если выживешь с такими ранами — значит сами Духи приказали тебе долго жить! Ступай на все четыре стороны, и только попробуй ещё раз попасться мне на глаза!

Качок внезапно посерьёзнел.

— Прошу вас простить меня, мои дорогие подданные. И я обращаюсь не только к своим воинам, но и тем, кто были освобождены Комитетом. Вы все — мои подданные, вы все мой народ. Эта рука…

Лаос приподнял повыше всё, что осталось от его конечности.

— Это была плата за глупость. У меня не было права поступать так глупо, отвергая вас. Зато теперь сами Духи подсказали мне правду. Пойдём же за мной, на наш общий пир, в нашу общую деревню! Отныне и навеки, мы не будем делиться и отвергать от себя своих собратьев, бывших рабами — ибо в этот день, Лаос наконец-то прозрел!

Народ вокруг закричал, а многие бывшие рабы даже зарыдали. Вождь подошёл к одной из упавших на колени девушек и положил ладонь ей на голову.

— Простите меня, друзья мои…

Большая, под стать вождю слеза скатилась с его правой щеки.

— Простите, что так долго был слеп…

* * *

Кира, Лаос и я сидели на крыше дома вождя. Было уже тёмное время суток, и костры, где сжигали павших воинов, были хорошо видны.

В одну кучу были положены все, кто воевали за свободу деревни — их предполагалось закопать в священном лесу, где жили Духи. А в другой — попавшиеся под горячую руку работорговцы, останки которых просто выкинут на свалку вместе со всеми отходами.

— Мда, ну и денёк… Сожалею вашим потерям, господин Лаос. Мы потеряли всего двоих человек, а вот вы…

— Не за что извиняться, — ответил вождь, — если бы не ваше предупреждение, мы бы все лежали сейчас трупами на земле. Тем более, что умирать придётся каждому, и любой воин из Неко считает самой достойной смертью смерть за родную землю, за любимых и близких. Незачем горевать — мои погибшие подданные сейчас в лучшем мире, нежели мы с вами.

Лаос встал во весь свой огромный рост.

— А вот я задолжал вам благодарность. За то, что предупредили об опасности.