– Замечательно. Но мне известно, что здесьдолжна проживать Пелагея Андреевна!

– Она уехала, – вдруг вполне мирно заявилаалкоголичка.

– Суворова в больнице, – показала я своюосведомленность.

– Раз знаешь, чего лезешь? Ты ваще кто?

– Меня зовут Лампа.

– А меня утюгом кличут, – заржала Майя.

Подавив накатившее раздражение, я постараласьсохранить вежливость.

– Я и не думала шутить. Имя такое есть –Евлампия, сокращенно Лампа.

– И че тебе надо?

Я вынула кошелек.

– Денег хотите?

– И че делать?

– Просто поговорите со мной.

– Заходь!

– Ступеньки не развалятся? – на всякий случайпоинтересовалась я.

– Они крепкие, – ухмыльнулась Майя, впредвкушении мзды пьянчужка стала приветливой, – лезь, не боись!

Я вскарабкалась к двери, толкнула ее иочутилась в... не хватает слов, чтобы описать интерьер. Загаженная,замусоренная, похожая на общественный сортир московского вокзала комната. Нотуалеты в столице, став платными, приобрели вполне приличный вид...

– Садись, – кивнула Майя на табуретку.

– Спасибо, я лучше постою, – стараясь недышать, выдавила я. – Не хотите на воздухе побеседовать?

– Тама дождь собирается!

– Пока не капает, лучше выйти, – прошептала я.– Извините, я могу упасть в обморок.

– Больная, что ли? – надулась Майя.

– Нет, просто не выношу духоты, – соврала я.

– Хрен с тобой, – проявила человеколюбиехозяйка.

Мы выбрались на двор, я с удовольствиемвтянула носом свежий деревенский воздух и спросила у Майи:

– Как к вам попала Суворова?

– Ее на лето привезли, – без агрессии ответилахозяйка, – дачку сняли.

– У вас? – поразилась я.

– А че?

И как отреагировать на ее вопрос? Сказатьчестно: «Только сумасшедший мог устроиться на летний отдых в помойке»?

Решив воздержаться от комментариев, я задаласледующий вопрос:

– А кто доставил Пелагею Андреевну?

Майя собрала лоб морщинками.

– Э... э... Марь Иванна!

– Мария Ивановна?

– Точно.

– А фамилию назовете?

– Вострикова.

Я несказанно обрадовалась этим сведениям.

– Вострикова Мария Ивановна? Замечательно.

– Нет, – возразила Майя, – Вострикова – это я.А Марь Иванна – она просто Марь Иванна.

Радость сменило уныние, но потом я воспряладухом.

– Наверное, дама оставила номер телефона...

– Чей?

– Свой.

– Кому?

– Вам.

– За фигом?

Я постаралась не нервничать. Спокойно, Лампа,Майя не слишком сообразительна, с ней нужно беседовать как с неразумнымребенком, она давно пропила ум...

– Мария Ивановна, вероятно, беспокоится ородственнице, Суворова в преклонных годах, могла заболеть, что, собственно, ислучилось.

– Нету телефона, – тупо пробормотала Майя. – Иоткуда мне тренькать? В избе аппарата нет, а на переносной, без проводов который,большие деньги требуются. А где мне их раздобыть?

Аргументация показалась мне убедительной, новозникли новые вопросы.

– Каким образом Пелагея Андреевна очутилась вплатной больнице?

– Не знаю.

– Вы звонили в «Скорую»?

– Не знаю.

– Майя!

– А?

– Хотите денег?

– Очень! – алчно воскликнула пьянчужка.

– Но я так просто и копейки не дам.Попытайтесь вспомнить подробности.

– Об чем?

– О болезни Суворовой! Когда Пелагее Андреевнестало плохо, вы обратились к врачу?

– Не знаю, – заморгала Майя.

– Черт возьми, хватит прикидываться! – топнулая ногой. – Видите тысячу рублей?

– Да, – прошептала пьяница.

– Она ваша. Как только расскажете в деталяхпро Суворову!

Майя опустилась на траву.

– Ее Марь Иванна привела, сказала: «Ко мнебывшая невестка приехала, комната нужна, а у тебя летний домик пустует».

Я сходила к расположенной у забора поленнице,взяла небольшой чурбачок, принесла его туда, где сидела Майя, устроилась на неми попыталась вникнуть в суть дела.

Майя любит приложиться к бутылке, онаалкоголичка, регулярно уходящая в запой. Пока был жив ее сын, он держал мать вежовых рукавицах, вел хозяйство: огород, скотина – все было на плечахработящего Димы. Дмитрий поставил в дальнем конце участка, прямо у леса,небольшой летний домик, состоявший из комнаты, веранды и крохотной кухоньки.Парень сдавал его москвичам, желавшим вырваться на лето из душной Москвы.Правда, много прибыли сарайчик принести не успел – Дмитрия забрали в армию, ион погиб при невыясненных обстоятельствах.

Лишившись единственного сына, Майя получилапостоянный повод для пьянства. У местных кумушек вначале языки неповорачивались осуждать мать, потерявшую ребенка. Майю подкармливали, давали ейобноски. Но время шло, и отношение к бабе менялось. Через пару лет алкоголичкуперестали жалеть.

– Жрать хочешь – сажай картошку, огурцы,капусту, – говорили соседи, когда Майя возникала на пороге с протянутой рукой.– У нас тоже жизнь не сладкая, но ведь не попрошайничаем!