Я моментально нажала на красную клавишу. Нуконечно! Я попала в один из крупных сетевых супермаркетов. Не так давно я тудазвонила, хотела узнать, может ли их служба доставки привозить в Мопсинопродукты. Однако интересный номерок для связи оставил человек, который поместилстаруху в больницу!

Погрузившись в размышления, я оперлась наруль. Вопреки моим ожиданиям в бухгалтерии не оказалось сведений о том, ктоплатил деньги, зато был указан адрес самой Пелагеи Андреевны. Наверное, клиникуне интересует личность, так сказать, спонсора, главное, что сумма внесенаполностью. Запас времени у меня есть, значит, надо ехать в деревню спасторальным названием Опушково и там попытаться найти родных ПелагеиАндреевны. Старушке перевалило за семьдесят, вряд ли она жила одна. Скореевсего, я наткнусь там на ту самую таинственную ночную гостью Брыкина.

Опушково делилось дорогой на две части. Япритормозила у местного магазинчика, вошла внутрь и спросила у продавщицы,самозабвенно читавшей растрепанный томик Татьяны Устиновой:

– Не скажете, где дом Суворовой?

Тетка положила книгу на прилавок.

– Кого?

– Суворовой Пелагеи Андреевны, – уточнила я.

Баба нахмурилась, потом заорала:

– Таньк!

Из подсобки высунулась рыжеволосая девушка.

– Чего, тетя Катя?

– Кто у нас Суворова?

Татьяна удивленно выпятила губу.

– Разве есть такая?

– Вот и я о том же, – пожала плечами Катеринаи посмотрела на меня. – Не слыхала я эту фамилию, а живу в Опушкове всю жизнь.

– Никаких Суворовых тут нет, – подхватилаТаня.

– Не может быть! – растерялась я. – Старухасемидесяти с лишним лет. У нее не так давно инсульт случился, в больницу ееувезли.

– Слышь, теть Кать, – оживилась Татьяна, – ане та ли это пенсионерка, что у Майки дом сняла?

– Точно! – хлопнула себя по лбу Катерина. –Шебутная бабушка, прямо коза!

– Обвесится бусами, – захихикала Таня, –губной помадой намажется – яркой, вырви-глаз! – и ну по деревне гулять. Одинраз Гришка Малой ее чуть было на своем трейлере не сшиб. Он тогда пошел к Майкеи вломил ей по первое число. И правильно, нанялась за деньги за бабкойприглядывать, так смотри! Вот сбил бы старуху – и каюк!

– Бабку жаль, – отрезала Катерина, – но Гришужальче. У него пятеро детей, куда их девать, если отца на зону за наезд упекут!

– Майка вообще безответственная, – возмущенносказала Татьяна. – Она у нас в тетрадке записана – в долгах по маковку! Ты,тетя Катя, слишком добрая. Если она не заплатит, кому расход нести? Зачем ейхорошие консервы отпускаешь? В понедельник ты Майе лосося дала, а ейделикатесная рыба не по карману!

– Не злись, – отмахнулась Катерина, – жаль мнеМайку, баба не пришей кобыле хвост.

– Сама виновата! – повысила голос Таня. – Питьменьше надо!

– У ней сын умер, – вздохнула Катерина.

– Где дом Майи? – Я попыталась остановитьпустой спор.

– Дом? – фыркнула Таня. – Сарай!

– Езжайте до знака «кирпич», – пояснилаКатерина, – там налево сверните и по проселку. Последняя изба за водокачкой.

– Вы только ей денег не давайте, –напутствовала Татьяна, – мигом пропьет.

Домик, в котором, предположительно, жила доотправки в больницу Пелагея Андреевна, выглядел крайне убого. Покосившаяся наодин бок хатка с грязными окошками, давно не крашенными стенами и рамами, скрышей, покрытой позеленевшим от времени толем. Даже на простой, давно уженикем не используемый шифер у хозяйки денег не хватило.

– Есть тут кто? – закричала я, входя взахламленный двор.

Наверное, владелица фазенды бродит поблизрасположенным помойкам и собирает там всякий хлам – около крыльца валяютсяржавые ведра, помятый чайник, тряпки, бутылки, эмалированный бидон, рваныегазеты. Единственное, чего нет в куче, – так это пищевых отбросов. Похоже, едаздесь уничтожается без остатка.

– Есть здесь кто-нибудь? – повторила я,опасливо поглядывая на полуразвалившееся крыльцо. Не хотелось бы сломать ногу,наступив на прогнившую доску.

Снизу послышался тихий всхлип, отнеожиданности я подпрыгнула и тут же успокоилась. Из-под груды барахла выползламаленькая серо-черная собачка, похоже, помесь болонки с терьером. Увидав меня,она упала на живот и вжалась в землю.

– Не бойся, – тихо сказала я, присела ипогладила всклокоченную шерстку.

Сердце пронзила жалость. Ну чем несчастноесоздание провинилось перед небесами? За что оно живет в грязи и голоде? Пальцынащупали выпирающий позвоночник и ребра животного. А еще у собаки явно отит,потому что песик заплакал, когда я случайно задела одно ушко.

– Дай посмотрю, что у тебя там, – попросила яи аккуратно подняла свалявшуюся шерстку.

Так и есть, внутри ушной раковины полно черныхкатышков, наружу вытекает гной – у несчастной псинки запущенное воспаление. Сбедой можно справиться, нужны промывание, капли, мазь и, вероятно, уколыантибиотика. Если сейчас начать лечение, через пару недель собачка забудет оболи, но, похоже, бедняжка никому не нужна. Однако она не беспризорная – нахудой шейке застегнут слишком широкий для столь маленького существа кожаныйошейник.

– У меня в машине есть набор лекарств, –протянула я, поглаживая трясущееся тельце, – если ты никуда не уйдешь, принесумедикаменты и попытаюсь хоть что-нибудь сделать. Хотя бы промою ушки перекисью.Или поискать здесь аптеку?

– Какого хрена? – заорали изнутри избы.

Я подняла голову. Псинка, повизгивая,попыталась уползти, из распахнувшегося окна на нас смотрела тетканеопределенного возраста. Одутловатое лицо, опухшие глаза, багровая кожа нащеках и носу без слов говорили об излюбленном занятии «красавицы» –беспробудном пьянстве.

– Че приперлась? – завизжала хозяйка. –Спереть имущество хочешь?

– Мне не нужны ржавые ведра, – возмутилась я.– Вы Майя?

– Допустим, – сбавила тон женщина. – А ты кто?

– Суворова Пелагея Андреевна здесь живет?

– Это моя изба! Личная! Собственная!