Она обвила рукой мою талию, прижала мое голое тело к своемуроскошному черному платью. И зашептала на ухо:

– Им не нравится, смотри. Как им не нравится, когда ятебя трогаю… - Андис лизнула мне край уха. - Ну совсем… - она провела языком пошее, - не нравится! - Она укусила меня резко и больно, не до крови, но так, чтоя невольно дернулась.

Андис подняла голову и с невинным видом заметила:

– Я думала, ты любишь боль, Мередит.

– Но не так вот, с места в карьер.

– А я другое слышала. - Она меня отпустила и обошла наскругом. - А где все остальные, кто еще исчез с тобой из спальни?

– Их забрал сад, - сказал Дойль.

– Как - забрал?

– Увел в деревья, цветы и землю, - ответил страж, неглядя ей в глаза.

– Они к нам вернутся, как поднялся из земли Аматеон,или их смерть стала ценою чуда?

Андис почти шептала, но голос ее будто отдавался эхом.

– Нам неизвестно, - сказал Дойль.

Птица запела снова. С неба лилась звонкая трель, журчала наднами. Звук был почти осязаемым, он словно погрузил нас в красоту - почтивидимую. Напомнил, что придет рассвет, а смерть не вечна. Песня надежды,говорящая каждую весну, что зиме приходит конец и жизнь расцветает вокруг.

Я невольно улыбнулась. Мистраль и Аблойк подняли головы,словно навстречу теплому солнечному лучу.

Андис повернулась уходить, как только отзвенела последняянота. Королева пошла к той части стены, где до сих пор висела тьма, как будто еене коснулась вернувшаяся магия.

– Ты добьешься, что Неблагой двор станет бледной копиейзолотого двора твоего дядюшки, Мередит. Наполнишь желанную нам тьму светом имузыкой, и мы умрем как народ.

– Прежде было много дворов, - сказал Аблойк. - Былитемные, были светлые, но все были волшебные. Мы не делили друг друга на дурныхи хороших, как это делают христиане. Мы были и тем, и другим, как и должнобыть.

Андис не потрудилась возражать. Просто сказала:

– Ты возродила жизнь в мертвых садах, и я не стану увиливатьот своего обещания. Ступай в Зал Смертности и спаси клан Нерис, если сумеешь.Принеси эту ясную магию Благих в другое сердце Неблагого двора - и увидишь, какбыстро она сдохнет.

С этим она удалилась.

Мы несколько секунд стояли молча. Потом Мистраль и Эйбподнялись - ноги у них будто в сапоги из грязи были одеты. Никакой голос изтемноты не велел им снова встать на колени, и я перевела неосознаннозадерживаемое дыхание.

– Что это она говорила о другом сердце двора? -спросила я. Ответил мне Аблойк.

– Некогда сердцем любого холма фейри был лес, сад илиозеро. Но каждый двор обладал еще одним средоточием силы - отражением того родамагии, которая была присуща двору.

– Одному сердцу ты жизнь вернула, - сказал Мистраль, -но не уверен, что следует пробуждать второе.

– Зал - это палата пыток, и магия там почти недействует. Глухая зона, - напомнила я.

– Мередит, когда-то он был чем-то большим.

Я поглядела на стражей с удивлением.

– Каким образом?

– Там содержались в заключении твари старше нас,старше, чем страна фейри. Осколки силы народов, которых мы победили.

– Не уверена, что понимаю, Мистраль.

Мистраль поглядел на Дойля:

– Помоги объяснить.

– Попробую, - сказал тот. - Некогда в зале Смертностисодержались создания, что могли воистину убить даже сидхе. Их содержали какорудие казни, или пытки, или просто как угрозу наказания. Королеве до них небыло дела, потому что она - как тебе известно - предпочитает пытатьсобственноручно. Смотреть, как некая тварь отрывает от преступника конечностьза конечностью - и вполовину не так забавно, как делать это самой.

– Да и исцеляемся мы быстрее, если она делает это сама,- вставил Рис. Дойль кивнул.

– Верно, пытать можно было дольше и чаще, если непривлекать к пытке тех тварей.

– А что это за твари? - спросила я. Мне очень ненравился их серьезный тон.

– Жуткие твари. Смертные сходили с ума от одноговзгляда на них.

– И давно они исчезли из ситхена?

– С тысячу лет назад или немного больше, - ответилДойль.

– Леса продержались дольше, - отметила я.

– Да, дольше.

– А почему вы все так встревожились?

– Потому что если ты - или сила Богини через тебя -смогла вернуть нам одно сердце, - сказал Аблойк, указывая на простиравшийсявокруг лес, - то надо быть готовыми, что и второе сердце нашего двора можетснова ожить.

– Не слишком ли Мерри Благая, чтобы оживить такой ужас?- почти с надеждой спросил Мистраль.

– Ее руки власти - руки Плоти и Крови, - возразилДойль. - Не Благого двора магия.

– Я пошел к принцессе за помощью для народа Нерис, нотеперь я не хочу ею рисковать ради племени изменников, - заявил Мистраль.

– Если мы их спасем, они станут лояльны, - сказала я.

– Они все еще уверены, что твоя смертность заразна, -заметил Рис. - И думают, что мы начнем стариться и умирать, если ты сядешь натрон.

– Как вы думаете, хватит ли соплеменникам Нерисблагородства оценить, что я не хочу дать принесенной ею жертве пропастьвпустую? Нерис отдала жизнь ради жизни своего дома, и я хочу, чтобы жертваоправдала себя.

Стражи задумались ненадолго. Наконец Дойль сказал:

– Благородства у них хватит, а вот благодарности - незнаю.

– Сюда нас перенесла божественная магия, - сказал Рис.- Но как мы отсюда выберемся? Дверь исчезла.

– Мередит, - позвал Мороз и я повернулась. - Попроси уситхена дверь наружу.

– И все? Думаешь, так это просто? - удивился Рис.

– Да, если ситхен желает спасения дома Нерис.

– А если не желает, или если ему все равно?

Мороз пожал плечами:

– С удовольствием выслушаю твои предложения.

Рис только развел руками.

Я поглядела на темную стену и попросила:

– Мне нужна дверь наружу.

Темнота поредела и в стене грота возникла дверь - большая ипозолоченная. Я чуть не сказала «Спасибо», но древняя магия часто не любитблагодарностей вслух - принимает как оскорбление. Я сглотнула и прошептала:

– Какая красивая дверь.

Дверная рама тут же покрылась резьбой: как будто невидимыйпалец нарисовал на дереве вьющиеся лозы.