— Сразу же, — сказала мисс Лингард. — Когда мы все вышли изхолла. Я удивилась, увидев в комнате Руфь. Я поняла, что она могла войти изсада через балконную дверь. Потом я поискала глазами карандаш полковника Бьюри— он лежал на столике для бриджа. Я положила его в свою сумочку — на случай,если бы кто-нибудь увидел, как я подбираю пулю… Честно говоря, я не думала, чтокто-то мог увидеть. После я незаметно выронила ее возле зеркала, когда мы все смотрелина тело. Когда вы спросили, что я подняла, я очень порадовалась своейпредусмотрительности.

— Да, вы оказались весьма предусмотрительны… Я былсовершенно сбит с толку.

— Я боялась, что кто-нибудь может услышать выстрел, инадеялась только на то, что все как раз переодевались к обеду и находились всвоих комнатах. Прислуга была у себя. Единственный, кто мог его услышать, — этомисс Кардуэлл, но она скорее всего подумала бы, что это выхлопная труба… Онавсе-таки поняла, что это был звук гонга. А я думала.., я думала, никто ничегоне заметил…

Педантичный мистер Форбс, как всегда, был краток и точен:

— Случай уникальный. Чтобы без всякого мотива…

— Мотив есть… — тут же перебила его мисс Лингард. — И сжаром добавила:

— Ну идите же, звоните в полицию! Чего вы ждете?

Пуаро попросил:

— Не могли бы вы выйти из комнаты? Мистер Форбс, позвонитемайору Риддлу. До его приезда я побуду здесь.

Медленно, один за другим, члены семейства покидали кабинет.Удивленные, заинтригованные, потрясенные, они бросали смущенные взгляды наподтянутую, с гордой осанкой женщину с тщательно зачесанными седыми волосами.

Последней выходила Руфь. В дверях она в замешательствеостановилась.

— Я не понимаю, — гневно бросила она Пуаро, — как вы моглиподумать, что это сделала я.

— Нет-нет, — покачал головой Пуаро. — Я вовсе так не думал.

Руфь медленно вышла.

Пуаро остался один на один с этой невысокой пожилойженщиной, которая только что призналась в тщательно продуманном и хладнокровносовершенном убийстве. Причем сделала это с высоко поднятой головой.

— Да, — сказала мисс Лингард, — вы не думали, что этосделала она. Вы нарочно обвинили ее, чтобы заставить меня заговорить. Ведь так,верно?

Пуаро кивнул.

— Пока мы ждем майора Риддла, — непринужденным тоном сказаламисс Лингард, — вы должны рассказать мне, что заставило вас заподозрить меня.

— Несколько вещей. Ну прежде всего ваш рассказ о сэреЖервазе. Такой гордец, как сэр Жерваз, никогда не станет пренебрежительноотзываться о своем племяннике в присутствии постороннего человека, тем болеечеловека не его круга. Вам нужно было поддержать версию о самоубийстве. Во чтобы то ни стало внушить нам, что причина самоубийства — в каком-то неблаговидномфакте, связанном с Хьюго Трентом. Тут вы тоже перестарались. Сэр Жерваз ни вкоем случае не стал бы откровенничать с посторонним. Потом — предмет, подобранныйвами в холле, и одно очень важное обстоятельство — вы не упомянули, что Руфьвошла в гостиную со стороны сада. Затем в гостиной, в корзине для бумаг, янашел пакет. Трудно представить, что в такой дом, как Хэмборо Клоус, кто-тоявляется с бумажным пакетом! Когда раздался «выстрел», в гостиной, кроме вас,никого не было. Трюк с пакетом могла придумать только женщина — искусное, ноочень уж домашнее изобретение. Так что все сходилось. Стремление во что бы тони стало отвести подозрения от Руфи, направив их на Хьюго… Механизмпреступления.., и его мотив.

— Так вам известен мотив?

— Полагаю, да. Счастье Руфи — вот мотив! Я подозреваю, чтовы увидели ее с Джоном Лэйком и все сразу поняли. А потом вы наткнулись начерновик нового завещания сэра Жерваза, поскольку имели доступ к его бумагам.Вы узнали, что Руфь лишится наследства, если не выйдет замуж за Хьюго Трента.Это вынудило вас пойти на риск и взять дело в свои руки, используя тот факт,что сэр Жерваз перед этим написал мне письмо. Вы, вероятно, видели копию этогописьма. Я не знаю, что его вынудило мне написать. Возможно, он подозревал, чтокто-то его систематически обворовывает — либо Берроуз, либо Лэйк. А возможно,он не мог понять, каковы все же намерения Руфи. Вот и решил прибегнуть к услугамчастного сыщика. Так или иначе вы сумели всем этим воспользоваться, чтобыинсценировать самоубийство. Вы послали мне телеграмму, а потом сообщили, чтосэр Жерваз якобы произнес при вас эти слова: «Слишком поздно».

— Жерваз Шевени-Гор был чудовищным снобом и пустомелей! Я немогла допустить, чтобы он разрушил счастье Руфи.

— Руфь — ваша дочь? — спросил Пуаро.

— Да.., моя дочь. Я часто.., часто думала о ней. Когда яузнала, что сэру Жервазу требуется помощница для работы над историей семьи, яухватилась за эту возможность. Мне ужасно хотелось увидеть мою девочку. Язнала, что леди Шевени-Гор меня не узнает. Тогда я была молода и красива, да ифамилия у меня другая, чем в то время, когда отдала им дочь. К тому же ледиШевени-Гор слишком рассеянна, чтобы примечать всякие мелочи. Мне она нравится,но семью Шевени-Горов я ненавижу. Они относились ко мне как к какой-то грязнойтвари. А теперь этот Жерваз из-за своей непомерной гордыни и снобизма хотелиспортить жизнь моей дочери. Но я решила: моя Руфь должна быть счастлива. И онабудет счастлива… Если не узнает правду обо мне… — В ее голосе звучала мольба.

Пуаро слегка кивнул.

— Обещаю, что никто об этом не узнает.

— Благодарю вас, — тихо произнесла мисс Лингард.

Позже, когда полиция уже побывала в доме, Пуаро встретил всаду Руфь и ее мужа.

— Вы действительно думали, что это я? — с вызовом спросилаРуфь.

— Я знал, что вы не могли этого сделать. Из-за маргариток.

— Из-за маргариток? Не понимаю…

— Дело в том, что на клумбе было только четыре следа. А есливы рвали маргаритки, их должно было быть гораздо больше. Значит, до того, каквы вышли в сад во второй раз, кто-то убрал оставленные вами следы — заодно сосвоими. Это мог сделать только убийца. Но раз на клумбе остались ваши следы,значит, убийца не вы. Вы автоматически оказываетесь вне подозрения.

Ее лицо посветлело.

— О, я поняла. Вы знаете.., наверное, это ужасно.., но мнепочему-то жаль эту бедную женщину. Она сама призналась, чтобы меня спасти. Она ведьдумала, что вы собираетесь посадить меня в тюрьму. Она поступила благородно. Вопределенном, конечно, смысле. Мне больно думать, что ей придется предстатьперед судом по обвинению в убийстве.

— Не надо так расстраиваться, — мягко сказал Пуаро. — Этогоне будет. Доктор сообщил мне, что у нее серьезная болезнь сердца и ей осталосьжить несколько недель.