– Блин! – вырвалось у меня, так что я сама испугалась.

Мураш рассмеялась:

– Что, удивились?

Конечно же, удивляться не стоило. Я знала, что мы пробыли нигде достаточно долго, чтобы Тоттори превратилась в оледеневшую планету, лишенную признаков цивилизации. Но я лишь осознавала это разумом. А услышать подтверждение из уст сидящей напротив женщины, которая говорит об этом как о чем-то совершенно естественном…

Хуже всего было вот что: я вовсе не думала, что Мураш лжет.

– Давай с самого начала, – сказал Спрай. – Рассказывай все, что знаешь. Что произошло с нами? Как ты попала сюда? Что случилось с Тоттори?

– Ваша война закончилась, – сказала Мураш и сделала паузу, чтобы откашляться. – Был заключен мир, потом последовали судебные разбирательства, потом – длительный процесс восстановления. Лишь через поколение стало возможным двигаться дальше. Люди знали, что война была ошибкой, что она опустошила сотни планет. Они не хотели повторения.

– И как, получилось? – спросила Сакер.

Но Спрай поднял руку, давая Мураш знак продолжать.

– Подобной войны не было больше никогда. Разногласия бывали, да. Небольшие конфликты в пределах звездных систем. Но в основном сохранялся мир. Он длился восемьсот лет.

– До следующей войны? – не сдержалась я.

– До того, как пришли они. – Теперь никто из нас не смел перебивать ее. – Никто не знал, кто они такие, откуда взялись. Казалось, они не испытывают к нам ни малейшего интереса – просто проходят через нашу часть галактики. Они были подобны стеклу.

– Стеклу? – переспросила Йесли, подумав, что мы ослышались.

– Стеклянным пластинам. Пластинам величиной с планеты. Это было как… – Мураш потерла лоб, словно у нее внезапно заболела голова. – Трудно описать. Трудно думать об этом. Стекло раскрывалось во множестве плоскостей, под немыслимыми углами. Множество хрустальных граней. Постоянное развертывание. Пластина за пластиной. Очертания. Цвета. Совсем неправильные цвета. Неправильная геометрия. У них не было ни толщины, ни измерения. Но они двигались. Они раскрывались. Они появились.

– Она чокнутая, – прошептала Сакер. – Давайте сделаем из нее приманку для Орвина.

– Она пытается описать нечто такое, для чего в нашем языке нет слов, – отозвался Спрай. – Нечто огромное и чуждое. Дай ей высказаться.

– Мы не знаем, было это одно существо или несколько, – продолжала Мураш. – Было ли это стекло чем-то единым, единой структурой, образовавшейся в космосе. Сплошным или прерывистым. Его больно было видеть. Позднее о нем больно было думать. Мы ничего не могли сделать.

– Оно… напало на вас? – спросила я.

– Мы пытались изучить его. Мы его боялись. Оно было больше нашей планеты. Мы не знали, чего оно хочет… и хочет ли чего-нибудь. Не стоило нам его изучать. – Мураш подождала, разглядывая наши лица. Казалось, наше неведение, наш общий страх вызывают у нее какую-то жестокую радость. Ее радовало, как мало мы знаем. – У нас были корабли. Но потом они испортились. Остались только маленькие. Те еще могли двигаться. Но ничего прыжкового. Ничего, способного путешествовать между звездами. Способы перемещаться между звездными системами вдруг исчезли.

– Я не очень понимаю, как такое возможно, – прошептал Прад.

Мураш услышала его слова:

– Да какая разница? Они были выше нас. Намного выше всего, что мы имели. Они просто сделали так, что наши корабли перестали работать. И все. Так начался коллапс нашей цивилизации.

– Никакого общения между системами, – проговорила Йесли. – Я понимаю, это могло стать ужасным ударом. Но системы всегда были достаточно независимы друг от друга. Почему же цивилизация рухнула?

– С ваших времен многое изменилось, – сказала Мураш. – Все стало другим. Планеты зависели друг от друга. Это был способ сохранить мир, гарантировать, что войны наподобие вашей никогда больше не случится. Но они не просто лишили нас кораблей. На планете начало становиться холоднее. Поначалу мы не поняли, что именно произошло. Они что-то сделали с нашими звездами. Те стали светить слабее.

Прад снова было попытался что-то сказать, но я взяла его за руку – довольно бесцеремонно – и прошептала: «Потом».

– Они могли изменять законы физики, – продолжала Мураш. – Это лучше всего объясняет произошедшее. Они изменили законы физики так, что наши корабли перестали работать, изменили их так, что наши солнца потускнели. Пришельцы проникли в их ядра и навредили звездам. Поэтому мы и дали им такое имя.

– Какое? – спросил Спрай.

– Мерзкие.

– Но они ушли, – сказала я. – Их ведь нет тут сейчас, верно?

– Ушли, – подтвердила Мураш. – Через десять лет. Столько времени это заняло. И мы продолжали бороться за существование, не понимая, что происходит. После их ухода наши прыжковые корабли так и остались недействующими, а наши солнца – тусклыми. Но мы могли связываться с другими звездными системами, пускай лишь со скоростью света. Постепенно мы узнали, что никто, ни одна система, ни одна планета не остались незатронутыми. Мерзкие пришли ко всем. Оставили всех ранеными и умирающими.

Если вы родились на «Капризе», для вас не существует периода жизни, когда вы не знали бы о Мерзких. Вы слышали о них в детских садах, узнавали из сказок, которые рассказывали на ночь, чтобы вы не проказничали.

Легенды о чудовищах и драконах существовали всегда. Отличие в том, что, вырастая, вы не переставали верить в Мерзких. Вы лишь учились думать о них серьезнее и хладнокровнее, испытывая более взрослый страх. Вы всегда надеялись, что они не вернутся. Но при этом всегда знали, что они все еще где-то есть.

А мы услышали о них впервые. До того момента не знали о них ничего. Не было даже мысли о том, что они где-то существуют, или о том, что они уничтожили все хорошее в мирной жизни, завоеванной солдатами вроде меня. Мы платили своей кровью за мир, и он длился, пока Мерзкие не отняли его.

Мураш покончила с нашим неведением.

– Мы, наверное, удивили вас, – сказал Спрай. – Этакий призрак из прошлого.

Но Мураш не выглядела удивленной.

– Мы знали о физике прыжков куда больше вашего. Ко времени появления Мерзких было известно, что при некоторых прыжках не все идет как надо. Умные люди говорили, что они понимают, почему так происходит. – Мураш пожала плечами. – Но это сейчас не важно. Ваш прыжок унес вас в будущее дальше, чем большинство других, примерно на тысячу лет, но мы знали, что такое возможно. Впрочем, вам повезло.

Прад расхохотался:

– Повезло?!

– Вы пережили прыжок. Такое бывало нечасто. Обычно корабли выходили из прыжка в виде обломков. А экипаж – в виде трупов. До прихода Мерзких мы часто обнаруживали подобные обломки. Но вы – другие. Вы проделали долгий путь, и ваш корабль все еще функционирует.