- Ящики вон там видишь? – он ткнул влево.

Я с трудом различил под старым рассохшимся брезентом уже знакомые мне темно-зеленые ящики со звездой.

- Парой таких можно легко завалить пролом. Как препятствие сойдет. Твой экзоскелет потянет их вес.

Я кивнул.

Пока раненые обустраивали себе позиции, я, пользуясь преимуществами своего протеза, подтащил к двери пару ящиков. Капитан дежурил у выхода, чтобы меня не застали врасплох. Сам Костолом оперативно соорудил еще пару ловушек. Одну - уложив на длинный бетонный парапет большую стальную бочку, в которой было масло для компрессорной установки. Путем подставки под основание, удалось превратить бочку в опасную западню. Если метким выстрелом выбить подставку, скатившаяся бочка раздавит все, что окажется на пути. Вторая – оказалась ржавым мотком стальной проволоки, которую тот отыскал в одном из ящиков, а затем растянул ее у двери. Если в такую влезешь, то шанс не запутаться в ней, довольно мал. Может отлично затормозить противника, главное самому в нее не вляпаться.

- А что со светом?

- Я займусь. – Лебедев быстро собрал все фонари, расставил их так, чтобы были освещены все углы. В принципе, удалось сносно осветить все помещение. Конечно, экономией батарей тут и не пахло, но решили пойти на обоснованный риск.

Вся подготовка заняла от силы минут семь-восемь. Когда, наконец-то, все были готовы, мы с Костоломом заняли свои позиции.

- Ну, будем надеяться, что тварь не окажется настолько умной. - выдохнул я, хотя мне было не по себе. Чувствовал, что ли.

- Или быстрой, – добавил капитан и вздохнул. Идея Костолома ему не особо понравилась.

В помещении воцарилась полная тишина. Если не брать в расчет работу компрессорных установок и журчания воды по стенам, то источников шума здесь больше не было.

Так прошло минут сорок, но по-прежнему все было тихо. И это ожидание выматывало. Казалось, вот сейчас, сейчас все начнется. Но время шло, напряжение росло, но ничего не происходило.

Лебедев с капитаном успели оказать раненым необходимую помощь, не став беречь собственные элитные аптечки. Я с Костоломом от таких расточительных процедур благоразумно воздержались.

Постепенно, один за другим погасло два фонаря. Заметив это, недовольный капитан не сдержался и громко выругался, чем привлек внимание бывшего наемника. Тот уже собирался ответить что-то из разряда бесполезной траты времени, которую можно было потратить на поиски выхода отсюда, но не успел...

Откуда-то сверху послышалось тихое потрескивание, как будто кто-то тихо отдирал штукатурку от стены. Здесь, по периметру проходили вентиляционные шахты воздуховодов, но все они были слишком узкими для того, чтобы что-то размером с человека, могло по ним проползти. По наблюдению Костолома, их в расчет мы не брали еще и потому, что все эти шахты были забраны решетками.

Едва послышался звук, как сразу несколько стволов устремились к потолку, ища источник звука. Но он внезапно пропал... Снова воцарилась тишина.

Даже оба компрессора неожиданно отключились, видимо работая по какому-то определенному циклу.

- Тихо... – послышался тихий голос Костолома. Тот вертелся во все стороны, поворачивая ствол туда же, куда смотрел сам. – Тихо...

Где-то слева скрипнуло. Что-то стукнуло по одной из решеток.

Сердце колотилось перед неизвестностью. Казалось, сейчас случиться что-то страшное. И либо мы нашпигуем крупнокалиберным металлом мутанта, либо он нас переварит в наших собственных телах.

Я едва язык не прикусил, когда откуда-то справа что-то громко лязгнуло. Заскрежетало.

Лебедев истекая потом, молчал, хотя его глаза почти вылезли из орбит – так он был напряжен.

- Играет... – пробормотал кто-то из раненых. Я почему-то даже не запомнил их имена.

Эти раздражающие звуки доносились то справа, то слева, сильно нервируя. То сверху, то вообще откуда-то снизу. Сильно потускнел еще один фонарь.

Но вот, в один из моментов затишья, из малоприметной створки, закрывающей небольшой инженерный проход в следующий сектор, высунулась уродливая морда, с мерзким шевелящимся хоботком. Тварь всего на секунду задержалась в проеме, затем шустро втянулась обратно. Минуты через три, это действие повторилось, но уже с другой стороны. Этого никто не заметил – мутант действовал на удивление бесшумно.

А вот следующая минута оказалась роковой. Мерзкое бледное существо снова выползло из первого инженерного прохода, как-то замерло, сжалось. А затем издало странный шипящий звук.

Неожиданно вскрикнул раненый капитан, резко вскочил на ноги и топчась на месте, попытался дотянуться руками до спины, но не успел. Он как-то странно задергался, изо рта пошла желтая пена, а сам он, прекратив вертеться, просто рухнул на бетонный пол, ударившись лбом прямо о бетонный угол.

Я отчетливо услышал мерзкий хруст. Кажется, это был висок.

Все вскочили на ноги, принялись озираться по сторонам – но опасного мутанта нигде уже не было. Из-за того, что несколько фонарей не работали, в помещении образовались мертвые зоны. Ситуация развернулась не в нашу пользу, что не ускользнуло от взгляда бывшего наемника.

- Все, уходим! – заорал Костолом, мудро сообразив, что противник гораздо коварнее и хитрее нас. Эта засада, рассчитанная вслепую, превратилась в своеобразный тир. Мутант лихо раскусил нашу тактику, придумал свою собственную и воспользовался своими генетически созданными способностями.

- Сука! – заорал подполковник, увидев, как из-под капитана во все стороны растекается лужа крови.

Бывший наемник взял курс к воротам, где в готовности стояли ящики, и едва сам не запутался в растянутой проволоке. Однако быстро высвободившись, потянул за собой Лебедева. Болотов покидал свою позицию, то и дело спотыкаясь.

- Стой, Костолом! – крикнул я, а сам метнулся к лежащему капитану.

Торопливо осмотрев его спину, я пришел к выводу, что бойца поразили чем-то вроде отравленного жала. Из пробитого насквозь комбинезона торчала тонкая полупрозрачная игла, длиной около десяти сантиметров. В месте попадания уже начала выделяться массивная опухоль.

- Да что же это... Вот дерьмо. – процедил я, сообразив, что умная тварь умеет еще и плеваться парализующими иглами. Это делало ее еще опаснее, смертоноснее.

В мозгу промелькнуло предательское ощущение того, что все мы обречены. Так вот все и подохнем,