Через проходной двор, через черный ход пробрался на позицию,присмотренную еще накануне – неприметный чердачок с полузаколоченным оконцем,выходившим как раз на площадь.

Внимательно, не отвлекаясь, изучал всех, кто крутилсяпоблизости. Лоточники были настоящие. Шарманщик тоже. Покупатели менялись,подолгу без дела ни один не слонялся.

Значит, всё чисто.

Без четверти десять появилась Игла. Прошла сначала в однусторону, потом вернулась обратно. Тоже проверяет. Это правильно. Можноспускаться.

– Плохие известия, – сказала связная вместоприветствия. Ее худое, строгое лицо было бледным и расстроенным. – Я попорядку.

Шли бок о бок по Сретенке. Грин молча слушал.

– Первое. Вечером полиция совершила налет на квартируЛарионова. Никого не взяли. Но потом там была стрельба. Ларионов убит.

Это Рахмет, его работа, подумал Грин и ощутил одновременнооблегчение и злость. Пусть только вернется, надо будет дать ему урокдисциплины.

– Второе? – спросил он. Игла только покачалаголовой.

– Как вы скоры на расправу. Надо было разобраться.

– Что второе? – повторил Грин.

– Где ваш Рахмет, выяснить не удалось. Как толькочто-нибудь узнаю, сообщу. Третье. Из города отправить вас скоро не выйдет. Мыхотели товарняком, в грузовом вагоне, но на двенадцатой версте и потом нашестидесятой железнодорожные жандармы проверяют все пломбы.

– Это ничего. Есть известие хуже, я вижу. Говорите.

Она взяла его за локоть, повела с людной улицы в пустойпереулок.

– Экстренное сообщение из Центра. Привез курьер сутренним поездом. Вчера на рассвете, в тот самый час, когда вы казнили Храпова,Летучий отряд Департамента полиции разгромил явку на Литейном.

Грин нахмурился. На Литейном, в тайнике отличнозаконспирированной квартиры, хранилась партийная касса – все средства,оставшиеся от январского экса, когда взяли контору Кредитно-ссудноготоварищества „Петрополь“.

– Нашли? – коротко спросил он.

– Да. Взяли все деньги. Триста пятьдесят тысяч. Этострашный удар по партии. Велено передать, что вся надежда на вас. Черезодиннадцать дней надо вносить последний взнос за типофафию в Цюрихе. Стосемьдесят пять тысяч французских франков. Иначе оборудование будет изъято.Тринадцать тысяч фунтов стерлингов нужно для закупки оружия и фрахта шхуны вБристоле. Сорок тысяч рублей обещаны смотрителю Одесского централа заорганизацию побега наших товарищей. И еще деньги на обычные расходы… Без кассывся деятельность партии будет парализована. Вы должны немедленно дать ответ – всостоянии ли Боевая Группа при нынешних обстоятельствах добыть потребную сумму.

Грин сразу не ответил – взвешивал.

– Известно, кто выдал?

– Нет. Знают только, что операцию проводил личнополковник Пожарский, вице-директор Департамента полиции.

Раз так, права отказываться у Грина не было. УпустилПожарского на Аптекарском острове – теперь рассчитывайся за свой промах.

Однако проводить экс в нынешних условиях было чересчуррискованно.

Первое – неясность с Рахметом. Что, если арестован? Какповедет себя на допросе – угадать трудно. Непредсказуем.

Второе – мало людей. По сути дела один Емеля.

Третье – на розыск БГ наверняка подняты все полицейскиеслужбы. Город кишит жандармами, агентами и филерами.

Нет, риск выше допустимого. Не годится.

Словно подслушав, Игла сказала:

– Если понадобятся люди, у меня есть. Наш московскийбоевой отряд. Опыта у них мало, до сих пор только сходки охраняли, но ребятасмелые, и оружие есть. А если сказать, что это для БГ, в огонь и воду пойдут. Именя с собой возьмите. Я стреляю хорошо. Бомбы умею делать.

Грин впервые как следует посмотрел в ее серьезные, будтоприпорошенные пеплом глаза и увидел, что по цвету Игла похожа на него – серая,холодная. Подумал: тебя-то отчего высушило? Или с рождения такая?

Сказал вслух:

– В огонь и воду не нужно. Во всяком случае не сейчас.После скажу. Сейчас новую квартиру. Не получится с телефоном – ладно. Толькочтобы со вторым выходом. В семь вечера там же. А с Рахметом, если появится, оченьосторожно. Буду проверять.

Появилась мысль, где денег добыть. Без стрельбы.

Имело смысл попробовать.

У ворот Лобастовской мануфактуры Грин отпустил извозчика.Привычно подождал минуту – не выедут ли из-за угла еще одни сани, с филером – илишь убедившись, что слежки нет, свернул на заводскую территорию.

Пока шел к главной конторе мимо цехов, мимо заснеженныхклумб, мимо нарядной церкви, с интересом осматривался.

Капитально ведет дело Лобастов. И на лучших американскихфабриках не часто такой порядок увидишь.

Встречавшиеся по дороге работники шагали деловито, как-то непо-русски, и ни одной опухшей с похмелья физиономии Грин не заметил, хоть былпонедельник и утро. Рассказывали, что у Лобастова за пьяный запах сразу расчетв зубы и за ворота. Зато жалованье вдвое выше других мануфактур, бесплатнаяказенная квартира и чуть ли не двухнедельный отпуск с половинным окладом.

Про отпуск, вероятно, были выдумки, но что рабочий день напредприятиях Тимофея Григорьевича всего девять с половиной часов, а в субботувосемь, это Грин знал наверняка.

Если б все капиталисты были как Лобастов, незачем стало бы ипожар зажигать – такая неожиданная мысль пришла в голову стальному человеку,когда он увидел крепкий кирпичный дом с вывеской „Заводская больница“. Глупаямысль, потому что на всю Россию Лобастов имелся только один.

В приемной заводской конторы Грин написал короткую записочкуи попросил передать хозяину. Лобастов принял посетителя сразу.

– Здравствуйте, господин Грин.

Невысокий, плотно сбитый мужчина с простым, мужицким лицом,к которому совсем не шла холеная бородка клинышком, вышел из-за широкогописьменного стола, крепко стиснул гостю руку.

– Чему обязан? – спросил он, пытливо щуря живые,темные глаза. – Уж верно что-нибудь чрезвычайное? Часом не в связи со вчерашнимказусом на Литейном?

Грин знал, что Тимофей Григорьевич имеет своих людишек всамых неожиданных местах, но все равно удивился такой редкостнойосведомленности.

Спросил:

– Неужто и в Департаменте прикармливаете? – И тутже поморщился, как бы снимая неуместный вопрос.