– Пойдемте в кабинет, – предложила Нина ипосторонилась.

Сев за письменный стол, женщина положила передсобой руки и спросила:

– Ну?

– Вы знаете Виолу Тараканову? – Я решилапостепенно подготовить родственницу к печальному известию. – Правда, онапредставляется всем Ольгой.

– Конечно, она моя племянница. А чтослучилось?

Я замялась.

– Говорите! – потребовала Нина.

– Оля скончалась, – выдавила я из себя, –примите мои соболезнования.

Нина взяла лежавшую на краю стола папку сбумагами, открыла ее, потом захлопнула и спросила:

– Вы кто? Что случилось с моей племянницей?

Я вынула паспорт.

– Вот.

– Однако… – покачала головой Нина, изучивдокумент. – Очень редкое совпадение.

– Отчество и год появления на свет у насразные, – уточнила я. – Работаю помощником следователя, мне поручили заниматьсяубийством Ольги.

Нина встала и открыла окно, в крохотнуюкомнату хлынул свежий воздух.

– Как она погибла?

Я рассказала о палке для занавесок и звонке намобильный телефон.

– Нет, нет, – сразу отреагировала Нина, – матьОля звать не могла. Это исключено.

– Почему? Многие люди в момент опасностисовершенно машинально произносят: «Мама!», – не согласилась я.

Нина снова села в кресло, потерла виски рукамии спросила:

– Вы же не имеете права рассказыватьпосторонним то, что узнаете в процессе расследования?

– Информация распространяется только средиспециалистов, а они умеют держать язык за зубами, – мигом ответила я.

Нина поежилась.

– Конечно, неохота перед вами грязное бельеперетряхивать. С другой стороны, вы начнете проверять семью и наткнетесь направду. Ладно, все покойники, хуже им уже не будет, а мне все равно. Никогдасплетен не боялась, ради Оли молчала. Слушайте…

Олег Ефремович никогда не был полковником,более того, он даже не служил в армии. Еще в призывном возрасте у негообнаружилось плоскостопие, что в советские годы было веской причиной дляполучения белого билета. Но юноша совсем не обрадовался. Олег мечтал вырватьсяиз деревни, а солдатская форма была пропуском в большую жизнь. Когда в Клязинеустроили проводы новобранцев, брат сказал Нине:

– Все равно я отсюда убегу.

– А как же мама? – напомнила сестра.

– И что, мне теперь из-за старухи в навозегнить? – окрысился Олег. – Жениться на какой-нибудь местной дуре, настрогатьдетей, спиться и умереть лет в сорок? Ну уж нет! Хочу в Москву!

– Так тебя там и ждут, – фыркнула не по годамрассудительная Ниночка.

– Посмотрим, – на полном серьезе ответил Олег.

Осенью парень, к огромному изумлению Нины,уехал в столицу учиться.

– Как ты вступительные экзамены сдал? –поразилась сестра, узнав о его поступлении. – Одни тройки в аттестате.

– Надо знать, куда с документами соваться, –засмеялся счастливый первокурсник. – На медсестер одни девки поступать идут,любого мужика, если он ближе чем на десять метров к двери училища приближается,хватают. И экзамены для таких – просто формальность.

– Здорово, – улыбнулась Нина, – теперь будеткому маме давление мерить и уколы делать.

– Я устроился жить в общежитии, – поспешилсообщить Олег. – Не мотаться же каждый день в Москву!

Олег собрал вещи и пропал – несколько лет отнего не было ни слуху ни духу. Нина не знала, где носило брата, и не имелапонятия, чем он занимался. Жила своей жизнью – похоронила маму, стала вмагазине продавщицей и совсем не бедствовала. В деревне работящему человекуневозможно с голоду умереть. У Нины были огород, корова, коза, кролики, онаразводила цветы и торговала ими на станции. Продавец на селе уважаемаяличность, поэтому Ниночка считала свою жизнь удавшейся. Вот только семейноесчастье не сложилась. Но никаких горестных размышлений о судьбе старой девы вголове у сестры Олега Тараканова не возникло, она любила читать, смотрелателевизор, вышивала картины и никогда не горевала об отсутствии наследников.Стоило посмотреть на соседскую молодую поросль, бездельников, отнимающих устариков-родителей последние копейки, чтобы понять: одной жить намного лучше.

Как-то раз зимним вечером, около десяти, чтопо клязинским понятиям является глубокой ночью, в дверь Нины постучали. Стоялсильный мороз, Нина растопила печь, пила чай с конфетами, смотрела одним глазомв телик, а другим в вышивание, и тут, нате, кому-то она срочно понадобилась.

Нина накинула на плечи пуховый платок и,отодвигая щеколду, закричала, решив, что поздний посетитель будет просить ееоткрыть магазин:

– За водкой не пойду! Не лекарство, не помретедо утра! Ступайте к Машке, берите там самогон!

Примерзшая створка наконец-то открылась, Нинапримолкла. На пороге стояла маленькая худенькая женщина с крохотной девочкой наруках. Неожиданные гостьи были экипированы явно не по погоде. На матери былогородское пальто – дорогое, из драпа, с натуральным меховым воротником. Оченькрасивая одежда для того, чтобы быстро добежать от работы до метро, носовершенно непригодная для деревни. Кожаные ботинки на каблучках не годились,чтобы ходить по сугробам, а перчатки были слишком тоненькие.

– Заблудились? – вежливо спросила Нина. – ИзЕрофеевска на станцию идете? Так уж опоздали, последняя электричка просвистела.Поезда до полуночи ходят, но в Клязине останавливается лишь тот, что в двадцатьодин пятьдесят идет, другие мимо проскакивают.

– Здрассте, – прошептала женщина, – яСветлана.

– Нина, – представилась удивленная хозяйка.

– Можно войти? – спросила поздняя гостья. – Мыдо костей продрогли.

И что было делать? Отказать женщине с малышкойбыло не по-людски, и Нина пригласила путников в дом, предложил им чай.

– Переночевать разрешите? – попросилаСветлана, опустошив пятую чашку. – Нам с девочкой некуда идти.

Нина глянула на заснувшую прямо в креслекрошку и, скрывая раздражение, кивнула: