В комнате, к некоторому моему удивлению, появилась Серова. Влевой руке неизменная сигарета, взгляд с поволокой, движения томные, как естькошка в брачный период.

— Не помешала?

— Что ты! Проходи, — улыбнулась я, очень надеясь,что моя улыбка не особенно кислая.

Она села в кресло, поискала глазами пепельницу, которой вмоей комнате делать нечего, и стряхнула пепел в мою любимую вазочку. Я вторичноулыбнулась.

— Не знаю, стоит ли мне оставаться, — заметилаона. Звучало это скорее как вопрос.

— Я бы очень хотела, чтобы ты осталась, —вздохнула я. — Здесь так мало людей, которые по-настоящему любили Бориса…

— Уж это точно. А как здесь Хоботов оказался? —Судя по заинтересованности в глазах, за ответом на этот вопрос Валентина иявилась. — Я даже не предполагала, что вы знакомы.

— Мы и не были знакомы до сегодняшнего дня.

Он прислал письмо, а сегодня подкарауливал нас возлекладбища.

— Скверный тип. Борис его терпеть не мог. И дажезапретил ему появляться в своем доме.

— Хоботов утверждает, что вы вместе учились.

— Учились, — усмехнулась Валентина. — Потомон вертелся возле Бориса.., впрочем, не только возле него.., для Семы засчастье пристроить свой рассказик в какую-нибудь газетенку, а у Бориса всегдабыли большие связи. Он жалел Хоботова, как талантливый человек жалеет бездаря,и часто помогал, а тот отплатил ему черной неблагодарностью, что и следовалоожидать от такой мерзкой личности.

— Что же он сделал? — спросила я. Разговор менязаинтересовал, но я старалась этого особо не показывать.

— Не знаю. Разные ходили слухи… — Она запнулась,прикидывая, достойно ли повторять досужие сплетни, но желание поболтатьпересилило. — Это как-то связано с Татьяной.

— С Татьяной? — переспросила я, потому чтоВалентина опять замолчала.

— Поговаривали, что у нее темное прошлое. Хоботов обэтом что-то разнюхал и пытался ее шантажировать. А она, не будь дурой,рассказала об этом Борису. Тот поступил по-джентельменски, принял сторону женыи выгнал Хоботова взашей. Потом его подобрала Рахиль и смогла пристроить вкакой-то журнал, где он до сих пор и прозябает.

— Любопытно, — заметила я. — Насколько мнеизвестно, в биографии Татьяны нет ничего интересного. Школа, институт,замужество…

— В тихом омуте черти водятся. Послушать некоторых, такона сама ни строчки не написала, на нее работает целая бригада «негров»,оттого-то такая плодовитость.

— То же самое говорили о Борисе, — отмахнуласья. — В любом случае, Хоботов пытался шантажировать ее, когда она былаженой Бориса, то есть еще до того, как в свет вышел ее первый роман,следовательно, есть «негры» или нет, дело не в этом.

— А ты обратила внимание, что она не любит даватьинтервью? И всячески избегает вопросов о личной жизни?

— Я тоже не люблю. Что хорошего в том, что кто-токопается в твоей биографии?

— Ну.., не знаю. Биография у нее действительно наредкость банальная. Родилась в семье преподавателей университета, но на свадьбеприсутствовала только тетка, родители не смогли приехать из-за каких-то срочныхдел. Тебе не кажется это странным?

— Разные могут быть обстоятельства, — дипломатичноответила я.

— Я знаю, что ты к ней неплохо относишься, — кивнулаВалентина, точно уличив меня в чем-то постыдном.

— Она не сделала мне ничего плохого.

— Если не считать, что сплавила тебе своих детей.

— Я не возражала. Это ведь дети Бориса, а своих у менянет.

— Плата за красоту, — не без яда заметилаВалентина. — Впрочем, не могу тебя представить в домашнем халате с кучейпеленок.

— Сейчас в ходу памперсы.

— Мне кажется, тут не обошлось без Аглаи, — вдругзаметила она. — Когда появился Хоботов, она вроде бы совсем не удивилась.

— Допустим. Только что Аглая выгадает от старыхсплетен?

— Она терпеть не может Татьяну. Дуреха вбила себе вголову, что, если б не Татьяна, Борис женился бы на ней и Аглая сейчас скорбилабы над его могилой и обладала бесценным сокровищем в виде рукописей. Не будутебе мешать, — точно опомнившись, сказала она, поднимаясь. — Тынаверняка устала от гостей.

— Что ты, я так рада тебя видеть. — Прозвучало этотрогательно, Валентина улыбнулась, кивнула и удалилась.

Насчет Аглаи она, скорее всего, права. Хоботов явно оказалсяздесь не случайно, а с ее подачи. Их разговор тому свидетельство. Я-то решила,что речь идет обо мне, но с таким же успехом они могли говорить о Татьяне. Хотяпоявление Хоботова как раз Татьяну совершенно не впечатлило. Было в ее прошломпятно или это сплетни, поди разберись.

Пока я размышляла над этим, в дверь снова постучали. На этотраз на пороге стояла Наталья, чем-то весьма разгневанная.

— Лариса Сергеевна, — с места в карьер начала онаочень эмоционально, — мне эти намеки очень даже обидны. Вы меня знаете, ясроду ничего чужого не брала, да я лучше свое отдам, чем, упаси боже, чужое…

— Что случилось? — удалось мне вклиниться всплошной поток ее речи.

— Этот Крыськин жених, ой, извините, Кристинин молодойчеловек подходит ко мне и запонку спрашивает. Он запонку за обедом потерял. Я встоловой убирала и никакой запонки не нашла, а я убираю сами знаете как, замной проверять не надо.

Сколько лет я у вас, ни одного нарекания. Я не как другие,уж если мою, то ответственно, во всех углах и под шкафами. После меня нипылинки, а тут запонка. Если б у нас в полах щели были, так можно было решить,что она закатилась куда, а у нас полы ровные, любо-дорого посмотреть, так чтопусть свою запонку в другом месте ищет и не болтает. А то что же выходит: я еевзяла, что ли?

— Успокойтесь, Наташа, уверена, ничего обидного для васон не имел в виду.

— Как же.., зачем тогда намекать? — Однако оназаметно подобрела, шмыгнула носом и направилась к двери.

— Раз вы ничего не нашли, значит, он ее действительнопотерял в другом месте, — подвела я итог разговору, желая окончательноуспокоить ее. Она уже вышла в коридор и тут заявила:

— Почему, я нашла.

Если бы я еще была способна чему-то удивляться в тот день,то это как раз такой случай. Я вздохнула и спросила:

— Запонку?