— На два слова, — позвал я.

Мы отошли чуть-чуть.

— Ты совсем не запыхалась. И не вспотела.

— Сама не понимаю.

— Ты помнишь, что было в подземелье?

— Что-то сумбурное. Пытаюсь вспомнить, но все летитперед глазами… А что там было?

— Мумию помнишь?

Маринка молча покачала головой…

— Пошли к ребятам.

Мы вернулись. Там было плохо. Валя рыдала, ее успокаивалиАська и Джор. Вика сидела насупившись, ни на кого не глядя. Артур изображалбодрость и уверенность, но получалось фальшиво. «Про нас, актеров МХАТа!говорят! что мы-де! — пе-ре-иг-ры-ва-ем! Какая, ха-ха, не побоюсь этогослова! — чушь!!!» В общем, лучше бы он никого не ободрял.

— Как по-твоему, — подошел Хайям, — почемуони за нами не погнались?

— Не знаю, — сказал я. — По крайней мереодного у них убило, я видел. Скорее всего, нужно было замести следы…

— Они забрали щит, — сказала Маринка. —Только он их нтересовал. Мы — нет.

— О как! — задумался Хайям. — Тогда точнонадо сматываться. Подальше и поскорее. Пока их интересы не поменялись.

— Ты помнишь, кто-то упоминал про эмчеэсовские учения?Это ведь где-то поблизости.

— На том берегу озера, — сказал Хайям. — Ясам про них подумал, но на лодке сейчас стремно.

— Это да. Рацию мы, конечно, бросили… Ребята, у когомобилки с собой — гляньте, может, есть поле?

(Рацию бросить сложно, значит, после того, как мы всевстретились, Илья все-таки незаметно отстал и исчез…)

— Откуда тут поле… — проворчал Артур, но выволокиз внутреннего кармана неизвестную мне модель с выдвижной антенной. —Шведский, военный, — пояснил он, перехватив мой взгляд. —Зверь-машина. Ну… ну, давай, собачка. Ищи.

С телефоном в руках он медленно повернулся вправо, влево…

— По нулям.

Я вытащил из кармана компас.

— Ребята. Когда мы утром шли — вон в той стороне яслышал машину. Предлагаю сейчас быстро дойти до дороги и там уже решать, чтоделать дальше.

— Что делать! — воскликнула Патрик. — Милициюнадо поднимать! ФСБ! Пограничников! Это же!., ни в какие рамки…

— Пошли, — сказал я. — Я впереди, Джорзамыкает. Стараемся не шуметь. Если махну рукой, мгновенно ложитесь. Ясно?

Так я стал командиром.

К дороге мы вышли через полчаса. Ну, не к дороге, строгоговоря. К просеке с глубокими колеями. И тут же услышали надсадный дизельныйвой. Где-то совсем рядом грузовик сражался с топью. Потом он вылез из-заповорота.

Это был КамАЗ-тягач с прицепом. На прицепе лежали всего двабревна — но, ребята, я даже не представлял, что в этой тайге могут расти такиебаобабы…

Девчонки выскочили из лесу и принялись махать и кричать.

Лесовоз подъехал почти вплотную и, резко выдохнув,затормозил. Дверь кабины открылась, высунулся водитель:

— Вам чего?

— Нам куда-нибудь к цивилизации… — начал я, ноВика меня оттолкнула.

— На нас напали! — закричала она. — Этокакие-то бандиты!..

— Бывает, — сказал водитель. — Черныекопатели, скорее всего. Им не попадайся… Ну, лезьте. Троих могу в кабину,остальные на бревна — и держитесь там крепче…

Вика хотела вопить дальше, но Артур в кои-то веки грамотно ине без нежности ее пресек.

Аська, Валя и Патрик забрались в кабину, парни полезли наприцеп, затащили туда же Вику. Я стоял, готовясь подсадить Маринку.

— Ребята! — заговорила вдруг Маринкаудивленно-испуганным голосом. — Нельзя ехать! У них же вертолет. И вообще…это не люди, которые Рудика убили. Я видела…

— Что ты видела?! — завопила Вика.

— Это дьяволы, демоны, не знаю… но не люди.

— Иди сюда, а? — Артур подал руку. — Потом сэтим разберемся.

— Я говорила, что она больная! — Вика опятьвзвилась — никак не могла угомониться.

— Слушай, заткнись! — заорал на нее Артур.Терпение у золотого мальчика явно закончилось на предыдущем ходе.

Вика отпрянула.

— Я не поеду!

В голосе Маринки вдруг прорезалось такое отчаяние… в общем,весь мой страх и ужас от всего происходившего вдруг подобрался, отступил — а наего место на миг пришел настоящий ужас… это было как в той школе, когда яспустился вниз и заглянул в подвал, и мы все поняли, что смерть — это будетсамое легкое… То есть до меня наконец дошло, что мы ничего не понимаем и почтиничего не видим, а то немногое, что успели увидеть, не рассмотрели — и что насамом деле все куда страшнее и безнадежнее…

— Костя? — Артур посмотрел на меня, ожидая,очевидно, что я выскажусь — и Маринка станет послушной и выполнит нужнуюкоманду.

— Ладно, — сказал я. — Поезжайте. Мы тут…как-нибудь выкрутимся… Ну, ты знаешь, что делать. Давайте.

— Поехали! — закричал Артур.

И Джор тоже закричал:

— Мы вернемся! Девчонок отвезем — и вернемся! Ментовприведем!..

Так, ребята. Вот тут мне опять придется отвлечься ипопытаться как-то объяснить… Помните, я говорил о трех источниках моеговдохновения: памяти, диктофонных записях и записях от руки в блокноте? И что яне помню, как эти записи делал, хотя почерк мой, он своеобразный итрудноподделываемый, и тем более не помню того, о чем писал, не то что вдеталях, а вообще — о чем? Собственно, к этому моменту я и подошел. То, что ярасскажу дальше, взято целиком из тех записей. В голове моей сейчас ничеготакого нет. Наверняка было. Но сейчас нет. И только временами — на полсекунды,не больше — как проблеск… Сейчас — могу только прочитать запись и очень близкок тексту пересказать. И еще — железобетонная уверенность в том, что всезаписанное — именно так и было, все правда до буквочки.

Но и эти проблески — не моя память. Как будто вспоминаешьполузабытое кино или чьи-то рассказы…

Не хочу я этого писать, неприятно, мерзко до липкости, но иобойти не могу.

Ладно. Скоро сами все поймете.

Волков заказал самолет, как только понял, что «процесспошел», поэтому звонок Шарапова, Шарпа, застал его уже на аэродромеПетрозаводска.

— Вы были правы, — сказал Шарп. — Это щит.

— Он у вас?

— Да. Я выслал борт.

— Хорошо, жду.

Через пятнадцать минут в служебном секторе сел САТ-ВБ — одиниз трех построенных вертолетов этой марки и единственный в нашем полушарии,Волков им очень гордился, это вам не яхта, которых как грязи; в прошлом годуВолков удачно организовал банкротство этой перспективнейшей фирмы и сейчаспокупал ее вместе со всей документацией, персоналом и ноу-хау через подставныхшвейцарцев. Вертолет был сделан целиком из углепластика и легко развивалчетыреста пятьдесят километров в час на малой высоте в режиме огибания рельефа,то есть был практически невидим для радаров; Волков полагал, что родной армиине обязательно знать, куда летает по делам министр недропользования.