– Милочка сначала напоминала Маугли, – вздохнула ЕленаВадимовна, – честно говоря, думала, так и останется, но к четырнадцати годамона выправилась, догнала сверстников и даже неплохо закончила школу.

Муж Елены Вадимовны в те годы занимал ответственный пост вМинистерстве образования. Он сочувствовал несчастной, лишенной детства девочке.Когда Милочка получила аттестат об окончании десятилетки, Игорь Кирилловичпереговорил с ректором Третьего медицинского института, и Шабанову приняли напервый курс без вступительных экзаменов. Людмила поселилась в общежитии ипринялась за учебу.

– Даже удивительно, – говорила Елена Вадимовна, – тяжелоедетство как будто не оставило на ней никаких следов.

Единственно, что сохранилось от прошлого, – мягкий,податливый, какой-то безвольный характер. Милочка беспрекословно слушаласьподружек и преподавателей. В институте ее дразнили «лапша вареная» и слегкаподсмеивались.

– Она была замужем?

– В те годы нет, – ответила Елена Вадимовна, – да иподружек-то особых не наблюдалось. Насколько помню, близкие отношения связывалиее с Аллочкой Мостовой и Тамарой Рыклиной. Но, повторяю, последний раз виделаее в тот день, когда ей вручали диплом.

– Странно, – пробормотала я, – вы так много для нее сделали,а она перестала с вами общаться.

Елена Вадимовна грустно улыбнулась.

– Ничего странного. Когда моего мужа уволили с занимаемойдолжности, две трети знакомых от нас отвернулись. Перестали звонить, а кое-ктопрекратил и здороваться. Меня сразу освободили от должности завуча. Вот Милочкаи решила, наверное, что я ей больше не нужна. Знаете, дети, воспитывающиеся вприютах, как правило, эмоционально бедны. Наверное, только в семье они могут смалых лет понять, как надо любить, поэтому очень часто они практичны,аккуратны, талантливы, но, увы, душевно глухи. Бывают люди без музыкальногослуха, а бывают без способности сопереживать, радоваться, иметь привязанности,наконец. Милочка из таких. И это не ее вина.

Я вспомнила, как нежно на фотографии Людмила обнимаетВерочку, но не стала спорить с Еленой Вадимовной.

– А что с ее сестрой и братом?

Директриса пожала плечами.

– Попали в другие детские дома. Их специально разделили,чтобы дети побыстрей забыли время, проведенное в секте. Сестру, впрочем, яникогда не видела. А вот брат несколько раз приходил по воскресеньям, но мы быливынуждены его не пускать.

– Почему?

Елена Вадимовна машинально переложила какие-то папки.

– Он старше, причем лет на пять-шесть, а то и семь, не помнюточно, во всяком случае, выглядел почти как взрослый юноша.

– Что же здесь плохого?

– Воспитательницы заметили, что после его появлений Милочкаотказывается от еды, плачет и не желает ходить в школу. Выяснилось, что братпугает маленькую сестричку страшным наказанием за то, что она «отошла от веры».Вот и пришлось указать ему на дверь. Кстати, Милочка совершенно не переживала,когда он перестал появляться, а про сестру и совсем не вспоминала.

– Адреса Мостовой и Рыклиной у вас есть?

– Откуда? – удивилась Елена Вадимовна. – Просто слышала отМилочки, что они учились в одной группе. Кажется, обе девочки москвички, вовсяком случае, Рыклина точно, она приглашала Милочку к себе летом пожить надаче.

– А год рождения Шабановой…

– То ли 1970-й, то ли 1972-й, – ответила Елена Вадимовна ивключила компьютер.

Поняв намек, я поблагодарила директрису и откланялась.

Часы показывали шесть. Я вытащила телефон и позвонила Лиане.

– Хочу предложить вам компенсировать расходы на похороны ипоминки…

– Ах, оставьте, – вздохнула женщина, – сама виновата, ведь яопознала тело. Честно говоря, даже не разглядела как следует, лишь на волосыпосмотрела и решила: она, Нинель!

Ладно, пора домой, а поиски продолжим завтра.

В гостиной опять незнакомые люди. В холле пахло чужимидухами и сигарами. Тихонько приоткрыв дверь, я увидела Филю, азартно пускающегоклубы вонючего дыма. Мне домашние строго-настрого запрещают появляться ссигаретой в комнатах. Матери добрые дети в качестве курильни выделили чуланчикпод лестницей, где Ирка хранит пылесос, тряпки и прочие полезные предметы. Аколдуну позволили заниматься «дымоглотством». Надо позвонить Максу и спросить,как долго он собирается выяснять с Алиской материальные проблемы. Еще несколькотаких вечеров, и я потихоньку сойду с ума.

Стараясь не шуметь, на цыпочках я пошла на второй этаж.Сейчас приму ванну и почитаю детективчик. По дороге домой остановилась укнижного лотка и смела все новинки. Главное, чтобы Алиска не услыхала, как яхожу в спальне. Моментально заставит спуститься к гостям и принимать участие вдурацкой вечеринке.

Я толкнула дверь в свою комнату и обомлела. Еще утром тутцарил относительный порядок. Конечно, я никогда не отличалась особойаккуратностью. Поэтому на стульях частенько висит моя одежда, а на столике укровати лежат банановые шкурки и обертки от шоколадок… Но такое вижу у себявпервые!

Весь пол усеян мелкими обрывками. Подняв один, я поняла, чтоковер покрывают разорванные криминальные романы, стоящие, между прочим, вшкафу. Платья, юбки, костюмы, туфли горой навалены в углу. С кресел и диванасдернуты накидки, постель превращена в груду лохмотьев, в воздухе, словноснежинки, летают перья из разодранной подушки… Я прислонилась к косяку. Неужелив дом залез вор? Услышав, как хозяева веселятся в гостиной, поднялся наверх и,не найдя ценностей, устроил от досады погром? Уму непостижимо!

Куча рваных простыней на кровати зашевелилась, сначалавысунулась темная рука, затем, показалось смуглое личико… Быстрее молнии явыскочила за дверь и заорала:

– На помощь, грабят!

Раздался топот, по лестнице бежали люди. Впереди, подобравпочти до пояса прозрачное шифоновое платье, неслась Алиска.

– Что тут за трам-тарам? Насилуют, что ли?

Ну всегда она думает только об одном! Я молча показала надверь.

– В дом залез грабитель, причем негр. Наверное, искалденьги, но не нашел, разгромил всю комнату, жутко смотреть. А теперь прячется вкровати.

– Каков идиот! – воскликнула Алиса и велела: – Ну-ка,мальчики, посмотрите.