Март в этом году выдался теплым. Уже к десятому числу сошелснег, к пятнадцатому из земли полезли первые травинки, одураченные неожиданнымсолнцем. Москвичи поспешили сбросить надоевшие за зиму шубы, дубленки и тяжелыеботинки на грубой подметке. В городе появились девочки в легких курточках ипарни в пальто нараспашку. Все спешили обрадоваться долгожданной весне. Но мы ссемьей живем за городом, в поселке Ложкино, и, хотя от Кольцевой автомагистралинас отделяет всего пять километров, вокруг простирается лес. Сугробы в нашихкраях только-только начали таять.

Вечером в пятницу, часов примерно около пяти, я как обычношла вдоль насыпи. Когда мы строили дом, то место выбирали придирчиво. Хотелосьжить одновременно и в городе, и в деревне, потому и остановились на Ложкине.Езды отсюда до Тверской пятнадцать минут, отлично отремонтированное шоссеисключает пробки, даже если направляешься в столицу воскресным вечером.Двухэтажное здание окружают ели, огорода не держим, любителей ковыряться нагрядках в семье нет. Ближайшие соседи с дружбой не лезут. За несколько лет мысвели знакомство только с банкиром Соломатиным и его семьей. И то лишь потому,что их кот, огромный черный красавец, регулярно приходит с визитом к нашимкошкам – трехцветной Клеопатре и белой Фифине. Получившихся в результате такихпосещений котят моя дочь Маша называет «домино». Они и впрямь похожи накостяшки – черные с белыми пятнами.

Первую неделю жизни в Ложкине провели в состоянии, близком кэйфории, но скоро поняли: у поселка есть один существенный недостаток. Меньшечем в двух километрах пролегает железная дорога, и шум регулярно пробегающихпоездов вначале действовал всем на нервы. Мой сын Аркадий даже заявил:

– Все, продаем дом и строим новый.

Его жена Ольга, впрочем, дома мы предпочитаем звать ееЗайкой, миролюбиво заметила:

– Давайте подождем, вот увидите – скоро привыкнем.

– Вот Анька с Ванькой подрастут и полезут играть на рельсы,– не сдавался супруг.

Но близнецам, моим внукам, только-только исполнился год.Передвигаются они повсюду в сопровождении няни Серафимы Ивановны, перспективаобнаружить детей на шпалах казалась невероятной, и Зайка мягко настаивала насвоем:

– Еще одна стройка? Да никогда в жизни!

Я тоже приходила в ужас, представив себе новый витокразбирательств с рабочими. Но Аркадий и Маша стояли насмерть – поезда мешают имспать, есть, читать и вообще жить. Две недели мы отчаянно ругались. Потом настанции открылся огромный универмаг с отделом игрушек и компьютерных дисков.Маня примолкла. Оставшийся в одиночестве Кеша безнадежно махнул рукой. Черезмесяц мы поняли, что не слышим больше гула, и успокоились, даже обнаружилимного приятного от соседства со станцией. Кешка покупает там газеты и видеокассеты,изредка прихватывая и сигареты. Маня опустошает универмаг. Зайка обожаеткопаться в мотках с шерстью в лавочке «Ваш досуг». А мне нравится возможностьсовершать пешие прогулки. Ведь я веду безобразно сидячий образ жизни, даже вбулочную езжу на «Вольво». Два километра туда, два километра назад резвым шагомпозволяют сохранять фигуру и поддерживать тонус.

Ясное небо радовало глаз, пахло весной и чем-то такимщемящим, знакомым. Ноги бежали быстрей, спина выпрямилась, ощущение – будтолетишь на крыльях.

Впереди послышался звук гудка. Ничего особенного в этом какбудто бы нет. Скорые поезда, подъезжая к станции, как правило, захлебываются вкоротком «ту-ту», предупреждая возможных автолюбителей и неаккуратныхпешеходов. Но этот просто выл тревожным, каким-то безумным звуком. Я взглянулана рельсы. Там, спиной к неотвратимо приближающемуся электровозу стоялаженщина. Состав летел прямо на несчастную. Машинист, не в силах остановитьогромный разогнавшийся товарняк, продолжал истошно сигналить. Однако женщинадаже не шевельнулась.

Со всех ног я бросилась кубарем вниз по насыпи. Боже, она,наверное, глухая или сумасшедшая. Но это не основание, чтобы погибать жуткой,мучительной смертью под колесами. Снег лез за воротник куртки, набивался вкоротенькие сапожки и превращался тут же в воду. Шапочка слетела на бегу,впрочем, шарфик и перчатки я тоже потеряла. В голове билась только одна мысль:успеть во что бы то ни стало. Тепловоз внезапно стал пугающе огромным, краемсознания я отметила, что машинист кричит, лицо его перекосилось от ужаса.Грязная железная махина с оглушающим ревом покатилась мимо, но я в самыйпоследний момент с нечеловеческой силой успела дернуть женщину за безвольносвисавшую руку. Мы повалились в сторону с непонятным чавканьем, будто кули,набитые гнилой картошкой. Сбоку пронесся состав с грохотом, стуком, шипением…

Товарные вагоны проскочили мимо. От станции, проваливаясь востатки грязного снега, бежали люди. Впереди, размахивая флажком, несласьстрелочница Люся. Мы хорошо знаем ее и отдаем женщине для ее дочери вещи, изкаких Маша выросла.

– Дарья Ивановна, – завопила Люся, – господи, вы живы!..

Я обалдело крутила головой. Небо по-прежнему голубое,приятный ветерок касается лица, вдали щебечут веселые, пережившие зиму птички.Природа никак не реагирует на то, что кто-то мог сейчас умереть. Представивсебе лужу крови и ошметки человеческого мяса на рельсах, я вздрогнула ипосмотрела на спасенную.

Она лежала лицом вниз, широко разметав руки. Юбка задралась,и видно, что у женщины красивые, длинные стройные ноги, одетые в дорогиеботинки из натуральной кожи. О хорошем достатке говорил симпатичный норковыйполушубочек, элегантная кожаная шляпка, валявшаяся неподалеку. И пахло от неене чем-нибудь, а дорогой «Дольче вита» от Диора.

– Щас, щас, – приговаривала Люся, суетливо оправляя одеждуна лежащей, – вона, уже доктора несутся.

Прямо за универмагом находится подстанция «Скорой помощи».Медики даже не воспользовались машиной, а, прихватив носилки, побежали, услышавпро происшествие. С доктором и двумя фельдшерами я тоже знакома, они живутнеподалеку, в длинном кирпичном доме, построенном для работников местнойптицефабрики. Юрий Анатольевич терапевт, всегда рад подработать, и ложкинскиезовут его иногда для оказания нехитрой помощи – помазать летом зеленкой детскиеколенки и царапины. Для других случаев у обитателей коттеджей есть собственные,дорогие врачи, но приветливый Юрий рад и такому приработку.