с ней случится, – фыркнула Вейли. О ней темный так не заботится!

– Я думаю, это очевидно: опыт куда важнее скрытой внутри силы. А у нее ни того ни другого, – покачал головой Линэр, призывая свои черные крылья. – Полетели. Так будет быстрее.

Вейли не упустила возможности поплотнее прижаться к магу и дышать ему прямо в шею. Ей нравилось наблюдать за тем, как он невольно сильнее прижимает ее к груди, словно драгоценность.

И ей было совершенно невдомек, что он просто не хотел ее уронить, а не что-то большее.

Скала виднелась метрах в трехстах к востоку. Окрашенная солнцем в оттенки алого и рыжего, она напоминала зуб диковинного зверя, жившего много-много лет назад.

Линэр уверенно летел вперед, не обращая внимания на усталость. В груди все сильнее разгоралось беспокойство. Зря, зря он оставил ее одну. Тем более в самом сердце проклятого места. Но кто мог знать, что так случится? Кто мог предположить?

Наверное, никто, но Линэр считал, что он должен был это предусмотреть. В конце концов, недальновидный правитель ничуть не лучше самодура, которого хочет свергнуть Вейли.

Они опустились на небольшой площадке, темный поставил ведьму на ноги и побежал вверх по ступеням.

– Куда же вы так спешите?! – прокричала ему вслед северянка, но он не остановился и не ответил.

Если интуиция мага решила все-таки проснуться, нужно прислушаться к ней. В первом зале было спокойно, но во втором… там не было света! Сердце пропустило удар, Линэр создал несколько светлячков и побежал дальше.

Увиденная картина его очень не порадовала. Амала лежала на полу. Казалось, невидимая сила подбросила ее в воздух, а потом с силой впечатала в камень. Девушка прерывисто дышала, крупные капли испарины покрывали ее лоб. Но больше всего поражало не это, а то, что метка почти полностью покрыла ее тело. Черная вязь из роз украшала лицо, грудь, ноги. По крайней мере, ту их часть, что было видно сквозь тонкие чулки.

– Что с ней? – обеспокоенно спросила запыхавшаяся Вейли.

– Хотел бы я знать, – покачал головой маг, поднимаясь с пола вместе с Амалой. – Мы летим домой.

Северянка не решилась перечить. На ее лице отражалась странная смесь любопытства и ужаса. Покорно шагая вслед за темным, ведьма чувствовала, как невольно встают дыбом волоски на руках. А что, если они ошиблись? Что, если проклятие питается от Амалы и становится сильнее? Не зря же они определили его как магию раздора, а у них что не день, то разлад. И под огнем вечно Амала.

Хвост двадцатый. Неприятная находка

Глава 21

Амала пришла в себя в кабинете темного. Она резко села и тут же рухнула обратно. Нестерпимо кружилась голова.

– Рад, что ты очнулась, – поприветствовал ее Линэр, вставая из-за стола.

Он сел на пол рядом и взял девушку за ладонь, заглянул в глаза. Маг выглядел крайне обеспокоенным.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как будто полдня плавала в озере, а вторую половину лазила по деревьям. Где мы? – спросила Ами, пытаясь сесть.

– В кабинете придворного мага. Мы вернулись домой.

– Это хорошо, – улыбнулась Амала.

– Да. Что произошло в гробнице? Нас не было рядом, когда твоя метка стала разрастаться еще больше. Может быть, ты помнишь, что послужило толчком к такому безудержному росту?

Амала покачала головой.

– Совсем ничего не помню. С того момента, как вы ушли. Никто не пострадал?

– Кроме тебя, – хмуро ответил маг. – Пока рост метки остановился, но меня все это беспокоит. Она не должна была увеличиваться в размерах, а сейчас роза растет, словно она живая и ее хорошенько удобрили.

– Линэр? – шепотом позвала Ами, заглядывая магу в глаза.

– Да? – удивленно отозвался мужчина.

– Скажи честно, я умру? – с печальной улыбкой спросила Амала.

– Да откуда у тебя такие мысли? Нет конечно! Я не позволю!

– Это главное. Я чувствую что-то странное. Это меня беспокоит. Помоги сесть.

Амала не заметила, как резко перешла с темным магом на «ты». Слишком уж была сосредоточена на том, что она чувствует, чтобы думать о таких мелочах. Потому и говорила невольно так, как хотела, а не так, как следовало бы.

Линэр сел на кушетку и помог Амале подняться, приобнимая ее за плечи. Прикосновения к ее коже вызывали странные ощущения: она была холодная, но там, где пролегали черные узоры, горела огнем.

– Что ты чувствуешь? – вкрадчиво спросил маг, осторожно прижимая девушку к себе.

– Мне кажется, что я вижу мир иначе. Помнишь… ты учил меня чувствовать потоки силы, сплетать их в кружево заклинаний. Тогда ты говорил, что видишь их… и вот сейчас их вижу и я. Это так странно. Они словно проходят сквозь меня. Но не как стрела, а как будто так и должно быть, словно я часть этого потока, просто обладающая разумом.

– Интересно. А где их больше всего?

– Тут, – Ами ткнула пальцем в то место, откуда начала разрастаться ее метка. – Вот отсюда. Это как будто начало, а все остальное уже вторично.

Линэр нахмурился. Похоже, Амала каким-то образом активировала заклинание магического зрения. Надо понять каким и остановить это, иначе она может начать сходить с ума. Не стоит долго смотреть на потоки силы. А еще эта метка, чтоб ей пусто было!

Прочитав заклинание, Линэр посмотрел на рисунок черной розы и пробурчал что-то нецензурное себе под нос.

– Что-то не так? Я опять что-то сделала не так?

– Это не относится к тебе. Я, кажется, понял, что происходит. Метка создавалась как резервуар для жизненной силы. Она позволяла всем участницам отбора не превращаться в камень.

– Но почему тогда… они превратились?

– Потому что поддерживать за счет одного человека восемь жизней очень сложно, – грустно улыбнулся маг. – Мне приходилось держать вас во сне днями, чтобы напитать ваши метки. К тому же, когда я видел, что кто-то будет бесполезен в достижении моих целей, я забирал силу, чтобы не выдохнуться раньше времени.

– Это жестоко, – огорченно прошептала Амала.

– Я знаю. Но у меня не было выбора. Я хочу спасти всех от этого проклятия. А это значит, что я должен рисковать и быть жестоким.

Амала отвела взгляд в сторону. Ей была невероятно близка эта логика. Принятие ответственности, малая жертва ради всеобщего блага. Но почему так больно, когда ритуальный кинжал заносишь не ты, а кто-то другой? Почему хочется кричать о несправедливости и требовать оставить все так, как было? Уж не потому ли, что признавать чужую власть, по меньшей мере, неприятно.

– Мы все жестоки в той или иной степени. Жестокость созвучна с жестью. Тонкая