Я в миллионный раз натягиваю шляпу на голову Фемуса:

– Перестань снимать её! Ты сорвёшь наше прикрытие.

– Извини! – Плотная ткань шляпы заглушает голос листовика.

Мы выходим в центр Крэйла, так хорошо наконец-то выбраться из прохладных коридоров стены. Булыжник сменяется грунтовыми дорожками, по сторонам появляются дома с красными наличниками. Почти на каждом развеваются флаги с символом деревни – горделивым львом. Я еле сдерживаю рвотные позывы. В кои-то веки я действительно скучаю по красивым флагам Валенда с голубыми морскими цветами на фиолетовом поле.

Жители деревни с интересом разглядывают большую шляпу Фемуса. Они снуют мимо нас из одного магазина в другой, у многих под глазами залегли внушительные тёмные круги. Надо же. А раньше я не понимала, насколько измотаны жители Крэйла. Наверное, потому, что видела их только на рынках Валенда в базарные дни.

– Уверены, што шправитшя шляпа этша ш жадачей швоей? – Вэл показывает пальцем на красную шляпу, целиком закрывающую голову Фемуса.

Пенелопа бросает на Фемуса предостерегающий взгляд, заставляя Белена в очередной раз напрячься. Жаль, что листовик не видит этого взгляда за полами головного убора.

– Конечно, справится, – улыбается девушка. – Идея со шляпой гениальна, никто никогда не…

– Мама! – какой-то малыш дёргает край маминого плаща, сандалии шаркают по мостовой. – У этого дяди один глаз!

Белен хватает Фемуса за руку и поспешно тащит его в переулок, за секунду до того, как женщина оглядывается по просьбе сына. Мы быстро следуем за Беленом. В переулке крепкие красные дома с витражными окнами скрывают нас от любопытных глаз. У каменной лестницы, ведущей в чей-то подвал, наша группа останавливается.

– Вы трое ждите здесь, – ворчливо командует Белен. – Мы найдём менее оживлённый путь к нашему коровнику. – Затем он берёт Пенелопу за руку, и они вместе исчезают в толпе. Воспользовавшись передышкой, я со вздохом открываю книгу. Фемус усаживается прямо на землю, и Вэл поглубже надвигает ему шляпу, чтобы листовик не выглядывал на суетящихся за пределами переулка людей.

Страницы по-прежнему раздражающе пустые. Я встряхиваю книгу: раз, другой, третий. Не помогает. Мы столько пережили, чтобы раздобыть эту карту, но всё равно вынуждены шпионить за Корой, чтобы заставить её работать. По крайней мере, я смогу потренироваться с Вэл. Её советы уже очень многому меня научили, что же будет после упражнений! Размышления об этом вызывают у меня улыбку. Когда я наконец разыщу этих разбойников, то, без сомнения, смогу надрать им задницы. О да!

– Ребята. – Глаз Фемуса расширяется, когда он смотрит на нас с Вэл. Его голос становится тихим и робким. Мы обе наклоняемся к нему поближе. – Я только что понял кое-что. Белен поцеловал Пенелопу, ведь так?

– Ага, – хмыкнула Вэл прежде, чем я успела её остановить.

Я зажимаю уши руками, стараясь заглушить назойливые хлопки, доносящиеся с улицы. Это дети играют в ладушки. Я всегда ненавидела крэйловские игры, в которые мы играли в базарные дни. Но Крэйл – ближайшая к нам деревня, и Валенд всегда нуждался в их минералах и древесине, поэтому приходилось терпеть.

– Фуу, не напоминай мне об этой гадости.

– Никогда не влюблялашь тшы? – щурится Вэл, прислонившись к стене. Ярко-красный флаг трепещет прямо за её плечом, и лев укоризненно взирает на меня.

– Ну… – я тереблю прядь волос. – Думаю, нет. Все мальчишки в моей деревне какие-то чудики. – Фемус ошарашенно вздыхает.

– Шнова ражговариваешь тшы шо мной? – Вэл вскидывает бровь.

– Не могу же я обижаться вечно, – пожимаю я плечами.

Наконец, Фемус, который во время нашего разговора еле сдерживался, чтобы не взорваться, взорвался:

– Как ты можешь отворачиваться от любви?! Это же самое удивительное чувство на свете!

– Ну, большинство мальчишек даже не знают моего имени.

От удивления у Фемуса отвисает челюсть.

– Но ты же потрясающая! – Мои щёки наливаются краской. Он действительно так думает? – Ты спасла меня и Вэл, как кто-то может забыть такого человека? – Я улыбаюсь, и в моей груди разливается тепло. Он прав, я спасла их, и, если я спасу ещё больше людей… Тогда, возможно, у меня появится много друзей. Возможно, люди даже перестанут забывать моё имя и начнут считать интересной. Неужели папа ошибается… ошибался?

Фемус наклоняет голову в ожидании ответа.

– Понимаешь, я средний ребёнок в семье, в которой семеро детей. Из такой оравы люди обычно запоминают только самых интересных.

– Ражница какая, жапоминаютш люди кого? – спрашивает Вэл, ковыряя под ногтями.

– Ученице престижной эвинской школы легко так говорить. Уверена, твоё имя никто никогда не забывал. – Вэл молча смотрит себе под ноги.

– Вэл, ну тебе-то должен был кто-нибудь нравиться? – застенчиво щебечет Фемус, переводя взгляд.

Взгляд Вэл стекленеет. Когда я уже начинаю беспокоиться, что она впала в ступор, глазея на булыжник, она отвечает:

– Однажды.

– Правда? Каким он был?

– Бежкорыштшным, – острым, словно кинжал, тоном отрезает девушка, заставляя Фемуса отшатнуться.

Похоже, мы задели её за живое. Не хотелось бы расстраивать человека, которому предстоит меня тренировать. Даже если замкнутость её основная черта. Надо как-то отвлечь листовика.

– Фемус, а ты когда-нибудь влюблялся?

В уголках его глаза начинают набухать слёзы, и он закрывает лицо руками.

– Когда я был молодым и глупым, мне нравилась одна девочка, – драматически вздыхает листовик.

Молодым и глупым? Хм.

– Сколько тебе было лет? – удивляюсь я.

– Десять.

– А шейчаш тшебе школько? – мягко спрашивает Вэл. Похоже, ей полегчало.

– Одиннадцать, – шмыгнул Фемус. – Та девушка, она была очень милой. Она пекла лучшие свежие камни на моей памяти! Мы с ней всегда держались за руки, прогуливаясь по красным туннелям под болотными цветами. Но потом она узнала о моей любви к людям и стала смеяться надо мной! С тех пор мы больше не общались.

– Сочувствую, – я похлопываю Фемуса по спине.

– Наверное, нам просто не суждено было быть вместе, – пытаясь хоть как-то утешиться, выдавливает Фемус и утирает слёзы. – Я просто хотел побольше узнать о людях и их удивительных стульях…

– Все знают, что стулья – это глупость, – ворчит Белен, сворачивая в переулок. – Идёмте, мы нашли другой путь через Крэйл.

Рядом с ним улыбается Пенелопа, вселяя в нас воодушевление:

– Мы спускаемся в туннели!

* * *

Оказывается, под Крэйлом есть туннели. Деревня построена на уступах зубчатых скал, в массиве которых скрывается целая система пещер. Иногда местные жители пользуются ими, чтобы побыстрее добраться в ту или иную часть деревни. Но, по словам Белена, они настолько холодные, сырые и неприятные, что в них спускаются только те, кто очень спешит.

Из склизкого корня над нами сочится какая-то гадость, капая мне на лицо. От неё смердит крысами и тараканами. В