— Почему милиция это скрывает?

Ковалев пожал плечами:

— Должно быть, не хотят, чтобы в городе началасьпаника.

— Потрясающе. По городу бродит маньяк, а доблестнаямилиция…

— Тут есть еще кое-что… — перебил он. — Деломзанимается ФСБ.

— Нельзя ли об этом поподробнее?

— Я знаю только то, о чем шепчутся в коридорах. Милициюпросили в это дело не соваться. Убедительно просили. Так что вам тем болеесоваться ни к чему.

— По этой причине вы поспешили стать моим верныморуженосцем?

— Я же сказал: ни к чему мне еще один труп на участке.Я могу понять ваше желание докопаться до истины, но…

— Вряд ли мне позволят, — закончила я начатуюАлексеем Дмитриевичем фразу.

— Вот именно. Кстати, в целях вашей же безопасности.Светлана могла что-то узнать ненароком и оказалась в подвале со вспоротымживотом. Это не охладило ваш пыл?

— Значит, маньяк… — постукивая пальцем по рулевомуколесу, пробормотала я задумчиво. Встрепенулась от пришедшей в голову мысли иповернулась к своему спутнику:

— А вам не кажется, что вчерашние мальчики в даннуюверсию не укладываются? Или они — наши друзья из ФСБ?

— Не болтайте глупостей. Я понятия не имею, что этобыли за типы. Но их появление меня здорово взволновало.

— Поэтому вы не стали сообщать о них в милицию?

— Светлана Сергеевна, ехали бы вы в Питер, акомпетентные люди во всем разберутся. Вы потом статью напишете…

— И не надейтесь! Мне только интереснее стало.

— Тогда нам придется стать неразлучными. Очень менятревожит ваша безопасность. Буду приглядывать за вами, пока в отпуске.

— Откуда такое человеколюбие?

— А вы мне нравитесь. Красивая, умная… Правда,нахальная, но к этому можно привыкнуть.

— А вы мне не нравитесь.

— Чем прогневил?

— Мутный вы тип…

— Ну вот. Я со всей душой…

— Возможно, я изменю свое мнение о вас.

— Да? И что я должен сделать? Открыть свою душу?Рассказать биографию в деталях? Поклясться на Библии, что черных мыслей недержу?

— Все это очень увлекательно, но подождет. Мне нужнаполная информация о всех трех убийствах.

— А луну с неба вам не надо?

— На что она мне? Пусть на небесах висит.

— Как вы себе это представляете? Я не луну имею в виду,а информацию.

— Я помню, что вы простой участковый, но ваш обликвнушает определенные надежды. Напрягитесь, совершите невозможное, — яхитро улыбнулась, — для женщины, которая вам, как вы сами сказали, нравится.

— Да? И что я буду иметь?

— Все, что пожелаете. То есть все, что в моих силах.

— Ловлю на слове. Не вздумайте потом отнекиваться.

— Что вы! Я готова вам отдаться прямо сейчас, вкачестве аванса. Или у вас на мой счет совершенно другие планы?

— Не вгоняйте меня в краску. У меня нет вашегонахальства, к тому же…

— Что?

— Ничего. Не мешайте думать, каким макаром совершитьподвиг в вашу честь.

— Не возражаете, если я пока заведу машину и мы поедемв ресторан? Хороший обед улучшит ваши мыслительные способности.

Он хмыкнул и отвернулся, а я направилась в сторону центрагорода, справедливо полагая, что лучшие рестораны должны быть именно там.

Однако в ресторан мы не попали. По дороге Алексей Дмитриевичпозвонил по телефону, назвал собеседника Севой, и.., разговор у них вышелзатейливый.

— Хочу, чтобы ты поговорил с одним человеком.., обубийствах. Знаю. И все-таки прошу. Нет, у тебя не годится. Приезжай наПодбельского, там на углу пивная. Будем через двадцать минут.Сворачивайте, — повернулся он ко мне, убирая телефон. Подбельского — этогде старый главпочтамт. Надеюсь, помните.

— Почему бы нам не встретиться с Севой в приличномресторане, а не в столь злачном месте, как пивная?

— Менты в приличных ресторанах чувствуют себя неуютно.Пивнушка в самый раз.

— Вы думаете. Сева захочет что-то рассказать? —усомнилась я.

— Надеюсь. Он любопытен и на ребятишек из ФСБ большойзуб имеет.

— Да? И чем они ему досадили?

— А это, уважаемая Светлана Сергеевна, уже не вашедело.

Мое присутствие в данном заведении было неуместным. Такдумала не только я, но и немногочисленные посетители. Нас проводилинедоуменными взглядами, бармен выразил неодобрение поджатием губ. ОднакоАлексей Дмитриевич, как видно, не обратил на это никакого внимания. Принес трикружки пива и орешки, хлопнулся на стул напротив и углубился в созерцаниенапитка. Понюхал, сделал глоток и улыбнулся.

— Вполне приличное. Можете попробовать.

— Я за рулем.

— Похвальное стремление к трезвости. Тогда я и вашукружку выпью. Чего добру пропадать. Кофе и чай здесь не подают, так чтоизвините.

Вскоре в бар вошел мужчина лет тридцати пяти, высокий, худойи сутулый. Хмуро огляделся и направился к нам. Замер возле стола, посмотрел наменя, затем на Ковалева и зло спросил:

— Ты что, спятил?

— Садись, — вздохнул Алексей Дмитриевич. —Пива выпей. Хорошее пиво. А она только с виду дура. Боевая девушка. Здоровогомужика завалила, что твой спецназовец.

— Какого мужика? — проявил интерес Сева.

Ковалев, не торопясь, поведал о вчерашней битве. Я слушалабез особого интереса, приглядываясь к Севе.

— Журналистка? — тяжко вздохнул он. — Зрястараетесь. Ничего опубликовать по этому делу вам не дадут. Еще и по рукамсхлопочете. А ты, Леха, совсем спятил. Лезешь в дерьмо и девчонку за собой…

— Это я лезу, а он за мной, — внесла я ясность.

— Откуда об убийствах узнали? Неужто онрассказал? — Теперь Сева обращался ко мне.

— Алексей Дмитриевич дурака валял до поры до времени.Рассказала мне Агнесса.

Он нахмурился.

— Та самая чокнутая подруга?