Входная дверь громко клацает, и на пороге вырастает долговязая фигура Данила.

— Привет… родители. — Бросив недовольный взгляд на отца, произносит Данька. — Мам, можно тебя на минутку?

Со вздохом поднимаюсь с места и устремляюсь за сыном вглубь коридора. В каждом его движении угадывается нескрываемое напряжение. Сжатый в тонкую линию рот, сведенные к переносице брови, ссутулившиеся плечи — Данька словно превращается в ходячую угрозу. Мне кажется, его боится даже Матвей.

— Данечка, сыночек…

— Мама, этот…этот теперь будет целыми днями у нас торчать? — шипит он, косясь в сторону кухни.

— Не этот, а папа. — Отрезаю я. Верите, я считаю такое отношение к родному отцу недопустимым. — Послушай, Данил. Я не собираюсь сходиться с папой. Это окончательное решение. Ты мог бы порадоваться, что мы стали общаться…нормально. Цивилизованно.

— Извини, мам. Знаю я его «цивилизованно». Ты слишком добрая и честная, чтобы замечать это. Папа пришел зализать раны. Как только у него все в жизни наладится, мы снова станем не нужны. Кстати, не вздумай помогать ему деньгами или там…

— Ладно тебе. Пошли обедать. У твоей мамы есть голова на плечах, не боись! — ерошу вихрастую каштановую шевелюру и подталкиваю сына в направлении кухни. 

Знаете, о чем я сейчас беспокоюсь больше всего? Как признаться Дане в том, что у него скоро родится братик или сестра? «Ты слишком добрая и честная…». Как он заговорит, когда узнает, что его мамаша нагуляла ребенка в отпуске? При мыслях об этом разговоре коленки начинают предательски подрагивать. Может, выдумать легенду о погибшем летчике или вахтовике, уехавшем на Север? Нет, он слишком взрослый для таких сказок. Надо поговорить со Снежкой и попросить совета. Еще и мама не знает! Черт, как представлю строгое лицо Клавдии Викторовны, хочется провалиться под землю от стыда. Вот скажите, почему женщину можно осуждать? Мужик гульнул — красавчик, герой! А женщина — шлюха. У меня даже щеки краснеют от возмущения, когда я об этом думаю.

— Мамуль, ты опять не ешь? — Данька отрывается от тарелки с борщом.

— Я поела до вашего прихода. — Бодренько вру я, метнув уничтожающий взгляд на Матвея. Он потирает руки и, легонько хлопнув ладонями по краешку стола, встает с места.

— Спасибо, Лиза. До свидания, сын. — Дежурно произносит и протискивается в коридор. Ну а что, моя кухня не такая просторная, как в доме. — Я… чуть не забыл. Девушке моего делового партнера нужна консультация модельера, стилиста, в общем — тебя! Платья, костюмы… Ее надо будет одеть.

— С удовольствием! Пусть приходит в магазин.

— Лиз, они хотят сначала познакомиться, пообщаться. Я забронировал столик в «Белом лебеде». Шестнадцатого ты свободна?

— Странно. А зачем понадобился ресторан? — хмурюсь я, чувствуя подвох.

— Лиза, я потом провожу тебя, не волнуйся. Доставлю домой в лучшем виде.

— Ну… ладно. — Киваю я.

Придется тащиться в ресторан из женской консультации. Или звонить Октябрине и переносить прием на утро. Ладно, разберемся! Надеюсь, этой девушкой не окажется Илоночка!

Лиза

Знаете, кто является источником наших комплексов? Мужчины, отвергшие нас. Их пренебрежительные слова, как хирургический скальпель вырезают уверенность из нашего сердца. Да, слово может убить — недаром, самым смертоносным оружием считают язык. Но и воскресить оно тоже способно…

— Вы сегодня обворожительны, Елизавета Андреевна. Собираетесь на торжество? — улыбается Октябрина Васильевна, протягивая амбулаторную карту.

— Д-да. Собираюсь на ужин с друзьями. Правда еще не придумала, что буду есть. — Вымученно вздыхаю.

— Уверена, от свежего салата вам не станет плохо. Как и от фруктов. — Монотонно протягивает Октябрина. — Но я все же настаиваю на употреблении белка — творога, рыбы…

— Постараюсь, Октябрина Васильевна. Обещаю.

Выпархиваю из душных коридоров женской консультации на улицу. В июльском воздухе витают ароматы скошенной триммером травы, сладких фруктов из палатки и кваса. Запахи настойчиво забиваются в ноздри, но я стараюсь не думать о тошноте. Сегодня я не должна ударить в грязь лицом перед партнерами бывшего мужа. Не для него… Для себя. Пока едет такси, придирчиво оглядываю свежий ярко-красный маникюр. Касаюсь ладонями прохладного шифона розового платья, разглаживая невидимые складки. Под платьем на мне кружевной комплект белья цвета пыльной розы, на запястьях — элегантные серебряные браслеты. Я распустила волосы и завила их на концах. Правда, над макияжем можно было поработать подольше, а не ограничиваться тушью и пудрой. Но, что поделать, меня мутит даже от запахов косметики. Да — я идеальна! Согласна, нескромно. А, может, так и надо — хвалить себя самой? Если больше некому.

— В «Белый лебедь», мадам? — таксист высовывается из окна, одаривая сальной улыбочкой. Глубоко вздыхаю, усмиряя желание снять бежевую лаковую туфельку и заехать ему по морде, и сажусь на заднее сидение…

На входе в ресторан меня встречает Матвей. При виде его потемневших глаз и распахнутого от удивления рта, сомнения в собственной неотразимости улетучиваются в воздухе, как дымок из чайной чашки.

— Боже, Елизавета Андреевна! Ты…ты просто космос. — Подхалимничает он.

— Спасибо. Идем? — довольно поджимаю губки.

А потом хрупкий мирок моего женского обаяния рушится. Исчезает, как испуганный выстрелом воробей, оставляя лишь вязкую, давящую к земле, неуверенность. Он сидит за столиком рядом с девушкой. Улыбающийся и безобразно красивый в голубой рубашке с небрежно закатанными до локтей рукавами. В его зачесанной набок челке искрятся нити седины, вокруг глаз тянутся лучики морщинок, но, похоже, его молодую спутницу это не смущает — она глуповато хлопает искусственными ресницами и вытягивает вперед пухлые губки.

— Е-егор? — лепечу я, застыв перед столиком.

— А вы знакомы? — любопытно вскидывает бровь Матвей.

— Эльза? — позабыв о красотке, Егор встает из-за стола.

— Ты, видно, обознался, старик. Это моя жена Лиза — самый лучший в городе модельер женской одежды. — Матвей непонимающе отводит взгляд с меня на Егора.

— Лиза, значит? — цедит Мистер Жиголо сквозь зубы.

От его взгляда шея покрывается красными пятнами, дыхание сбивается в горле, а слова… рассыпаются, как зыбкий песок. Беспомощно облизываю сухие губы, не в силах выдавить ни звука. Вот что прикажете сейчас ему говорить? Оправдываться на глазах у бывшего и этой… Илоночки номер два?

— Что ты молчишь, Эльза? Или Лиза — как тебе больше нравится? — продолжает плевать ядом Егор.

— Да пошел ты… — шиплю. — Зачем ты так, Матвей? Зачем ты снова его позвал? — со слезами в голосе, перевожу взгляд на бывшего.

— Что происходит, Лиза? Егор что-то сделал тебе?