Совершенно доверительно – свои же люди – продавецподмигивает мне: вот, мол, сейчас будет хохма!

Милейшая Калифорнийка, слегка – слегка! – сердясь,неумело заворачивает покупку. Получается довольно уродливый пакет. Продавец с маскойстрадания на лице останавливает ее:

– О, нет-нет, мадам (теперь уже почему-топо-французски), мы не можем этого так оставить. Это было бы вызовом здравомусмыслу. Позвольте уж мне вмешаться.

На сцене появляется теперь огромнейший, в пять раз больше первого,кусок целлофана изумительной красоты. Продавец превращается в художника, ондемонстрирует нам вдохновенный творческий акт превращения прозрачной пленки вогромный замысловатый букет, подобие зеленого взрыва. Он что-то бормочет,отходит, смотрит издали на свое творение, возвращается, добавляет еще ленточку,еще цветочек. Наконец, скромно потупив глаза и как бы волнуясь:

– Пожалуйста, леди. Готово.

Мы выходим.

– Сан ов э бич! – смеется М.К.

– Пьяный, что ли? – предполагаю я.

– Да нет, просто играет. Здесь много таких, с приветом…

«Бьютифул пипл» не имеет возрастных границ. Вы можетеувидеть шестидесятилетних джентльменов в джинсах «кусками», в вышитых рубашках,с бусами на груди. Они садятся за рули спортивных каров и гонят куда-то, и полицам их видно, что они явно еще чего-то ждут от жизни.

Кстати говоря, вот именно это ожидание «чего-то еще», этовыражение типично для калифорнийцев. Чего-то еще, чего-то еще… Это, однако, нежадность, а готовность к чудесным поворотам судьбы.

Есть в США тип мужского населения, который называют toughguys. «Таф гай», «жесткий парень» – это мужчина средних лет с крепко очерченнымлицом, неизменный герой коммерческих реклам.

Разумеется, как тип, принадлежащий к стандарту или даже,если хотите, к тоталитаризму, «таф гай» весьма уязвим для критики, но я сейчасхочу показать и некоторые положительные стороны этого образа. Кажется, не разуж, говоря об Америке, я подчеркивал, что многие явления в современном миреимеют и положительные и отрицательные свойства. Сейчас о положительных, а можетбыть, даже и несколько поучительных контурах одного из американских мифов,именуемого «таф гай».

Это мужчина среднего возраста, но молодой. Молодой, но немолодящийся – в этом вся соль. «Жесткий» не скрывает своих морщин или седин, онгордится ими. Он отлично тренирован, умеет постоять за себя, чрезвычайносдержан, приветлив, полон достоинства, готов к приключениям и ударам судьбы, унего вроде бы есть и свой кодекс чести. Он курит или не курит (а если курит, топредпочитает тонкие голландские сигары), носит джинсовые рубашки или пиджаки (аесли пиджаки, то любит английские), пьет или не пьет (а если пьет, то виски«чивас ригал») и так далее. Многое в этом образе, конечно, вызывает иронию, ноон и не прячется от иронии. Он и сам любит иронию. Самоирония – непременноекачество «жестких».

У нас в России есть образ молодого человека, к нему обращенаэстетика и общественное воображение. Недаром на улице осталось фактическитолько лишь одно обращение «молодой человек». Это вроде бы очень вежливо, а какглупо! Многие в свое время смеялись над Солоухиным, а мне вот очень нравитсяобращение «сударь». Во всяком случае, «сударь» лучше, чем дурацкий «молодойчеловек». Тем временем мужчина средних лет может хоть развалиться на куски –никому особенно не интересен, а если он, что называется, «следит за собой», тоо нем говорят с некоторым пренебрежением – «молодящийся». Между тем, на мойсубъективный взгляд, эстетика среднего (да и пожилого) возраста – этосвоеобразная формула мужества.

Все это было сказано к слову, а вот возвращаясь кповествованию, я хочу сейчас коснуться одного характерного свойстваюжнокалифорнийцев – приветливости, добродушия, легкости. Сами о себе ониговорят: we are easy-going people, мы народ покладистый.

Как-то мы, компания славистов, в перерыве между лекциямижарились на пляже Санта-Моники. На длинных медленных волнах катили к берегусерферы. Над нами в небе летали пластмассовые диски – игра «фризби». Вышетрепетали крыльями, словно настоящие птицы, ярко раскрашенные кайтс (воздушныезмеи), новое увлечение калифорнийцев. Еще выше тихоходный биплан таскалвзад-вперед над пляжами ленту букв Rolling Stones. И совсем уже высоко в четкомстрою пятерка реактивных истребителей, по компьютерной системе регулируявыхлопы, выписывала могучие афоризмы нашей цивилизации:

«Молоко нужно каждому»

и «Кока-кола – это настоящая вещь!»

Словом, идиллический обычный денек.

Тем временем к нам приближался немыслимый человек, горамускулов, культурист. Все мускулы у него были выделены и чрезвычайно вздуты: и грудные,и брюшные, и бицепсы, и трицепсы, и обе четырехглавые – словом, все. Он шелневероятно важной индюшиной походкой, как бы фиксируя каждый свой шаг, как быприглашая весь пляж им полюбоваться.

– Какой самовлюбленный дурак, – заговорили мы онем. – Эдакий индюк! Сколько извилин надо иметь, чтобы превратить себя втакое животное?

Вода, как известно, очень хорошо резонирует звук, но мыговорили по-русски и не понижали голосов.

Тем не менее парень, видимо, понял, что говорят о нем,приостановился, поднял руку, полностью уже превратившись в скульптуру,улыбнулся и сказал:

– Hi, everybody!

Улыбка была простодушна, мила и сердечна. Молодое лицо свыцветшими волосами и усами на вершине столь могучего тела, казалось,выглядывало из башни. Мы были пристыжены – вовсе он оказался не индюком, этотпарень.

– Вам лайфгард[19] не нужен? –спросил он.

– Спасибо, сэр. Пока что не нужен, – ответилимы. – Извините.

– Все в порядке, – еще шире улыбнулся он. – Авот вы, сэр, – он кивнул мне персонально, – у вас такой потрясающийакцент. Откуда?

– Из Советского Союза.

– Май гуднесс! – Улыбка залила уже все еголицо. – Линк ап! Стыковка! Это просто великолепно! Между прочим, там у васлайфгард не нужен?

– Не знаю, – сказал я. – Может быть,где-нибудь нужен. Не исключено.

– Значит, в случае чего звоните. – Он присел накорточки, казалось, кожа у него сейчас лопнет, и написал на песке пальцем номертелефона. – Спросите Эрни. Вообще это касается всех, конечно. Есликому-нибудь что-нибудь надо, пожалуйста, спрашивайте Эрни Терковски.

В хорошую погоду благодушие с пляжей переливается в глубьКалифорнии. На улицах прохожие спрашивают друг друга:

– Как дела? Все в порядке?